Мы тогда с Матвеем второй день на даче были. Помучившись от жары, решили на озере корабль радиоуправляемый запустить, а на его звук водяной выплыл. Мы и разговорились. Хороший он, добрый и молодой совсем, в сравнении со многими моими знакомыми водяными. Ему всего пара сотен лет.
— Сходи-сходи… — пробурчал Матвей беззлобно, выстругивая что-то ножом.
* * *
Натянув джинсы, белую футболку, кроссовки в цвет и повязав на волосы шелковый платок по последней ведьмовской моде, потопала к водяному. Руку оттягивала корзина, доверху забитая выпечкой и соленьями. Не знала я, что водяные так пирожки с клубничными вареньем уважают, иначе на выезды без выпечки и носу не совала.
От нашего дома до озера было всего минут пять. Если идти по прямой тропинке, то можно было выйти на пригорок, с которого обычно и купались все местные дачники. Там даже лежаки были установлены. Недавно появились. Вот как председатель Магической Комиссии здесь дачу купил, вот так и появились. А вместе с ним и асфальт.
Но была и вторая тропинка. Она шла чуть правее и примыкала к лесу. Если идти по ней, то можно было попасть на закуток с поваленным бревном и удобным спуском к воде, огражденном от прочих небольшим береговым выступом. Туда-то я и направилась.
Нет, водяной не скрывался. Просто другим дачникам непривычно видеть владельца озера, да еще и болеющего. Они как с температурой маяться начинают, так сразу из здорового зеленого цвета в синий окрашиваются.
Подойдя к воде, я вежливо постучала по ней два раза. Не прошло и нескольких секунд, как вынырнула голова с изящной веточкой водорослей ровно по середине. Водяной с тихим бульком выплыл, но высунул голову ровно по линию глаз. После чего бегло осмотрелся, как заправский шпион, и уже вынырнул полностью. Ну как, полностью… По живот. Синий в красную крапинку.
Ветрянка достанет каждого, даже если ты водяной.
— Влада, — облегченно выдохнул он, понизив голос до шепота, после чего вновь оглянулся вокруг и, перекрестившись, опустился в воду по шею. — а я-то думал это эти… ваши.
— Наши? — вскинула я брови, перейдя на громкий шепот.
— Из служб, — добавил он особенной интонацией, которой обычно два вовлеченных в особую тайну существа выдают важную информацию. Но загвоздка была в том, что я никакую тайну не знала. — государственных.
— А что бы им делать в «Озерово»? — опустившись на поваленное бревно и вытянув ноги, удивленно вопросила я.
К государственным службам я не относилась, но для всей нечисти (и добрых духов) это значения не имело. Я могла сколько угодно доказывать им очевидное, подкрепляя весомыми аргументами, но все равно оказывалась в одной категории со службами по контролю за магическими существами.
У тех специализация широкая, даже обширнее, чем у «Реального волшебства». Они особенно внимание уделяли контролю за численностью магических особей, непрестанно настаивая на улучшении демографии. Это их первое любимое занятие. Второе — бдение за соблюдением законов. В основном следили, что бы среди магических существ темных и злобных не было. В этом плане проверки у них были серьезные.
Ничего удивительного, что водяной так занервничал. Если уж госструктуры им заинтересовались, то жди неприятностей. Хотя что-то подсказывало мне, что водяной зря водоросли жует. Нарушений за ним никаких нет — сразу проверила, а поручиться за него всегда могу я. Слово ведьмы госслужбы еще ценят.
— Вот уж чего не знаю, того не знаю. — пробулькал водяной, нервно отгоняя от себя стаю мальков. — Ходили тут с утра, приглядывались, принюхивались, ведьму, понимаешь, искали. Даже меня звали.
Я хмыкнула.
Я-то им зачем? Темной магией не балуюсь, настойку на мухоморах не распространяю, налоги плачу исправно.
— А ты? — вопросила, почесав кончик носа.
— А что я? — хмыкнул водяной самодовольно и даже подплыл поближе. Лег у берега, подпер щеку ластой и добавил ехидно так: — Мальков своих отправил, мол, нет хозяина дома-то. Уплыл он по делам неотложным. Так и велел передать: «Растений, молодцы добрые, маловато стало. Вот и отправился в соседний пруд кувшинок у кикимор одолжить». У меня-то кикимор нет — я за приличиями блюдю. Сама понимаешь, дачный поселок как-никак, люди ночью спят, а те ж посреди ночи могут и репетицию Ивано-Купало устроить. А государственные-то знать не знаю, шо ты мне заказала семян чужеземных.
Да, было дело, жаловался водяной, что кувшинок у него нет, а соседские кикиморы зажали. Я ему разных видов заказала из других стран. Мне несложно, а он такой довольный был.
— Понятно, — кивнула я, и, вспомнив про корзинку, добавила: — а Матвей вот тебе гостинцев передавал. Выздоравливать велел.
— Вот спасибо, — расплылся в довольной улыбке водяной, перенимая из моих рук корзину. — а ты чего на берегу-то сидишь? Ныряй давай. Водичка сегодня, правда, прохладная, ну да я тебе ее подогрею.
Через пару часиков, наболтавшись с водяным и наплававшись, начала собираться домой. Все же нельзя надолго домового одного оставлять, особенно начитавшегося статей из интернета. И ладно бы он с официальных сайтов информацию изучал, так ведь на формах сидит, общественную мысль впитывает.
Потому, попрощавшись с водяным, направилась домой. Уже на подходе к каменному забору, воздвижением которого занимался до впечатляющего активный на природе домовой, стало понятно, что что-то не так. Обычно у Матвея музыка или видео какое на ютубе включены бывают, и хоть какие-то звуки, но есть, а тут тишина гробовая.
Войдя в дом с видимой осторожностью, я принялась искать домового. Но его не оказалось ни на кухне, ни в гостиной, ни в столовой, ни даже в спальне на втором этаже. Куда мог запропаститься?
Решив посмотреть в стратегически важном месте (читай: кладовке), тихонечко приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Сощурившись, попыталась хоть что-то разглядеть в темноте. Кроме косых силуэтов, привыкшие к свету глаза ничего больше не увидели и, стараясь говорить как можно тише, я позвала:
— Матвей?
Говорила-то я, может, и тихо, а реакция все равно была крайне бурной, потому как следом раздалось: БАМ!
А потом ка-ак ШМЯК!
Я, невольно пригнувшись и зажав рот рукой, слушала, как с самых верхних полок вниз несутся банки и коробки, встречаясь с паркетом и разбиваясь, рассыпаясь, разлетаясь на миллиарды осколков. В следующую секунду что-то взвыло, причем громко и отчетливо, и я с трудом успела отскочить от двери, которая распахнулась с неожиданной силой. Из кладовки в дом рвануло серое животное, а следом за ним с диким криком бежал Матвей, придерживая соломенную шляпу двумя руками.
Пока я была в ступоре, парочка успела пробежаться до кухни и снести стол, перевернуть стулья и уронить горшок с цветком, который я успела вовремя поймать за пару сантиметров до пола. Тем временем животное, преследуемое моим домовым, скрылось в гостиной. Оттуда донеслись звуки разбитого стекла и угрозы оторвать хвост.
Естественно, я рванула следом!
В гостиной я застала только разгром: белоснежный диван ручной работы оказался перевернут, стеклянный журнальный столик был снесен к стене вместе с вазой с цветами, с плазмы свисало что-то липкое, а на белоснежном ковре с густым ворсом растекалась кофейная лужица. Останки чашки обнаружились рядом, прямо напротив упавших со стен фоторамок.
Ну ковер-то за что?!
— Матвей! — чувствуя, что вот-вот буду готова убивать, прокричала я, срываясь на бег за парочкой.
Угнаться за потусторонней сущностью и диким животным оказалось сложно, но возможно. В конечном счете я даже заметила, как домовой бьет соломенной шляпой по хвосту кому-то, очень напоминающего барсука.
Разве барсуки вообще обитают в местных лесах?
— Вот так тебе, охальник! Получай! Получай! — сопровождал избиение несчастного Матвей, размахивая шляпой и умудряясь замахиваться ногой для, по-видимому, пинка. Гимнаст доморощенный.
Так мы пробежали весь первый этаж. Не выжила ни одна из фоторамок, висящих на стенах. Шторы оказались содраны, пальмы в тяжелых кадках снесены, мебель перевернута, ковры изгажены. Матвей и барсук разнесли все, что еще было целым, и понеслись в сторону двери, ведущей в лицевую часть двора. Но я-то помнила, что у Матвея там редкие растения, которые мы не совсем легально заказали в Колумбии…
