ответить на вопрос:
— Из Ровенска.
— И где ж такое находится?
— Глушь восточная, — выкрикнул кто-то из толпы, — три недели пути от Лядного.
— Надо же, далеко забрался, — капитан в удивлении покачал головой. — И чем промышлял, как на хлеб зарабатывал?
— По-всякому выходило… где за скотиной ухаживал, где товар помогал разгружать.
— Шрамы откуда взялись? Тюком придавило или на колесо телеги намотало?
Толпа охотно разродилась смехом, словно только и ждала всеселой шутки от главного.
— Лихие люди напали.
— Жалость какая, — протянул капитан. И по голосу было понятно, что плевать он хотел. Так обыкновенно жалеют случайную муху, прихлопнутую кружкой в таверне. — От лихих людей нигде спасения нет: ни на суше, ни на море… Слушай, а может это не они лихие, а ты лихой? Может деревенские за воровство поймали, да оприходовали батогами, чтобы не повадно было чужое красть?
— Я человек честный.
— Честный, говоришь…
На судне воцарилась тишина. Я печенкой почувствовал, что сейчас будет решаться моя судьба. Без схода старшин, без брошенных на чаши весов камней, без слов в защиту и против. На корабле, где существует только один король и бог. И именно он сейчас смотрел на меня, пытаясь понять правду.
Почему медлит, почему глаза щурит, словно арбалетчик, изготовившийся к выстрелу? Неужели…
— Что скажешь, Джефферсон? Верить ему или нет? — обратился капитан к стоявшему рядом помощнику. Лицо квартирмейстера не выражало никаких эмоций. В возвышающейся рядом мачте и то больше жизни было, чем в этом длинном, сухопаром человеке.
— Я бы не стал рисковать. Путь впереди долгий, команда проверенная, а этого крысеныша первый раз видим. Кто знает, что у него за душой лежит.
— А ты что скажешь, Вудсон?
— Согласен с Джефферсоном, уж больно дикий мальчонка, — раздался голос из толпы. До того раскатистый и басовитый, что перекрыл шум волн за бортом. — Я такую породу за лигу чую. Плетью обуха не перешибешь, тут только Жанетт перевоспитает.
Зрители, почуяв запах крови, одобрительно загудели. До ушей долетели отдельные слова, брошенные сухопарым помощником про «репутацию» и про то, что «надо поддерживать».
Похоже, плохи мои дела, совсем плохи. Ни одного голоса «за», даже дружелюбно настроенный Зак за спиной и тот помалкивал.
— По поводу репутации это ты хорошо сказал, — капитан задумчиво посмотрел в мою сторону. — Знаешь, доходяга, почему в последние два года на «Оливковой ветви» не было ни одного безбилетного пассажира? А потому что мы их вешали, несмотря на возраст и пол. Каждая собака в порту знает, что если капитан Гарделли кого поймал, пощады не жди.
Тут же на мои плечи навалилась тяжесть, пригибая к земле. Запястья за спиной стянули крепкой веревкой, а на голову накинули холстину, пропахшую рыбой. До ушей долетел довольный гомон — толпа радовалась, предвкушая зрелище.
Сколько раз я находился среди них. Сколько раз смотрел на дергающиеся в петле тела, на отрубленные головы, кочаном капусты скатывающиеся по помосту. Все думалось, что они чувствуют, когда смерти смотрят в лицо. Когда умирать приходится не в пьяной драке или в бою, а вот так вот, на потеху публике. Как бы я повел себя на их месте? И вот довелось…
— Пускай спляшет!
— Станцует с Жоржеттой.
— Да, к Жоржетте его!
Какая к шантру Жоржетта, о чем они?
Я понял это, лишь когда меня подтащили к самому краю. Едва не сбросили вниз, дав почувствовать босыми пятками деревянный уступ. Под ногами плескались черные волны. Я не мог их видеть из-за накинутого на плечи мешка, зато прекрасно слышал недовольный рокот океана, жаждущего получить в свои объятия очередную жертву. Чувствовал запах большой воды сквозь ткань, провонявшую рыбой.
— Тебе сюда, крысеныш.
Под завывание и улюлюканье толпы меня вытолкнули на узкий выступ. Нет, не выступ — доску, торчащую над океанской бездной. Так вот что такое Жоржетта…
— Танцуй, танцуй! — неслось со всех сторон.
И я невольно задвигал тазом, пытаясь сохранить баланс, чтобы не рухнуть вниз. Судя по довольным воплям именно этого танца от меня и ждали. Проклятое морячье, забери вас шантру, совсем умом тронулись, если подобное развлечение вам по душе. Я повернул было назад, но что-то острое, похожее на кончик шпаги, уперлось в голый живот.
— За проезд не оплачено, — прокричал чей-то веселый голос, — тебе в другую сторону крысеныш.
Без шансов… Сколько я еще смогу простоять на доске, пружинящей от малейшего движения? Попытаться замереть и затаить дыхание, только толку, когда сам корабль раскачивается на волнах.
Эх, были бы развязаны руки… А почему бы и нет? Помнится пару раз, удавалось провернуть фокус с веревкой. Я повел плечами, едва не потеряв равновесие — гребаная бечевка да боли впилась в запястья, мешая освободиться.
— Танцуй, танцуй! — неслось отовсюду, в то время как мои мысли лихорадочно метались в голове.
Сумею выкрутиться, чай не впервой. Главное, чтобы от удара о воду не выбило воздух, а дальше как-нибудь приспособлюсь, протащу под собой связанные руки. Догоню корабль, заберусь наверх и перегрызу глотку каждому живому существу, начиная от капитана и заканчивая сучьим котом по кличке Фартовый.
— Доходяга-то у нас ловкий, вона как вертится. Этак мы до шестой рынды здесь проторчим. Может того, подгоним его, капитан?
Все, ждать больше нельзя. Пока есть возможность, надо прыгать ногами вперед, иначе подсобят и полечу пузом в раскоряку.
Втягиваю ноздрями холодный морской воздух и делаю шаг вперед… От удара о твердую поверхность подгибаются ноги. Я падаю и качусь по доскам, сопровождаемый хохотом моряков. Сердце бешено колотится, мешая нормально соображать. Веревку, надо стащить веревку и плыть вдогонку кораблю. Извернуться, растягивая сухожилия, вцепиться в узел зубами.
Даже когда с моей головы сорвали мешок, я не сразу сообразил, что случилось. Вместо воды потрескавшиеся доски палубы, вместо рыб — довольные физиономии моряков. В небе белым полотнищем трепыхался большой парус.
На корты по соседству присел здоровый детина. Кинул мне одежды и уже знакомым дружелюбным тоном произнес:
— Малец, заканчивай причиндалами светить, ундин на ночь глядя приманивать. Надевай портки, пришла пора знакомиться с кораблем.
Обещанное знакомство состоялось с помощью ведра воды и половой тряпки. Все лучше, чем кормить рыб или болтаться с веревкой на шее. Как объяснил здоровяк по имени Зак, такие перспективы были вполне возможны. Капитан терпеть не мог беглых каторжников и бандитов, пытающихся укрыться от правосудия на его корабле, потому и заставлял раздеваться до гола, в поисках всевозможных отметин и татуировок.
— И много таких попадалось? — не выдержав, поинтересовался я.
— За последние два года ты первый, кого не вздернули на рее.
Заметив мою кислую физиономию, Зак улыбнулся:
— Не
