резиновую маску, делаю несколько глубоких вдохов, наслаждаясь этим воздухом, теперь полностью наполняющим мои лёгкие, и запускаю взламыватель. Параллельно с этим решаю проверить замок старого образца, закрывающийся на ключ. Этот пережиток прошлого остаётся во многих дверях, кто-то, особенно прошлое поколение, даже активно ими пользуется. Достаю из внутреннего кармана обыкновенную отмычку и лезу ею в замочную скважину. Несколько мгновений, и мне удаётся нащупать штифт, ближе всего прилегающий к стенке отверстия. Я утапливаю его, параллельно с этим давлю натяжной планкой на цилиндр, жду, пока он сместится, а штифт застрянет в открытом положении. Затем перехожу к следующему штифту. Кажется, на удивление, замок совершенно обычный – видимо, большие надежды на защиту возлагаются на электронный, а этот используется лишь как дань старой моде или же как обыкновенная привычка. Я стараюсь действовать максимально осторожно и тихо, не скрестись отмычкой внутри замка. Щелчок, кажущийся мне в тишине буквально колокольным звоном, затем ещё один… И замок открыт. Взламыватель же ещё подбирает нужный тег. Я снимаю с плеча рюкзак, открываю его и достаю взрывпакет. Снимаю предохранитель с детонатора.
Высокая должность, активная политическая жизнь, дающая множество преференций: от открытых везде дверей до немаленькой заработной платы. Место проживания – такое тихое, спокойное место, наверняка немаленькая, судя по коридорам, уютная квартира, наполненная всяким дорогим хламом, который не сможет себе позволить и девяносто процентов людей, живущих на Земле. Почему человеку всегда всего мало? Откуда в нас этот самый характер гоголевского Плюшкина, заставляющий грести всё больше, больше и больше, даже идти по головам, если придётся? И это в том числе у тех, у кого, по сути, всё есть. Где же та самая грань, на которой человек сможет обуздать свою жадность, остановиться? И существует ли она в принципе?
Наконец взламыватель издаёт характерный звук – замок открыт. Сердце больше не колотится в безумном ритме, оно словно остановилось. Свободной левой рукой нажимаю на ручку двери, тяну её на себя, а дальше действую будто на автопилоте. По правую руку, судя по всему, гостиная – в ней горит свет и доносится шум включённого телевизора. Возможно, меня никто не встречает в коридоре после колупания с дверью и щелчков замка благодаря звучащей из динамиков череде взрывов, громкого скрежета металла, криков и выстрелов. Звуки мне кажутся знакомыми, быть может, когда-то я смотрел этот боевик – отец ещё в детстве привил мне так называемую «киноманию». Хочу уже направиться в гостиную, но из другой комнаты – расположенной напротив входной двери – до меня доносится мужской голос и затем смех. Преодолеваю длинный коридор, не обращая внимания на расставленные вдоль стены вазы и висящие на ней картины.
Тут же пересекаю коридор и теперь стою, перегородив своим телом весь дверной проём, ведущий в просторную кухню, которую мало кто может себе позволить сегодня. Прямо передо мной за настоящим деревянным обеденным столом сидят четверо: женщина со стройной фигурой, одетая в домашнюю пижаму, судя по материалу, выполненную из недешёвого шёлка. В руках она держит наполовину уже пустой бокал вина. Рядом с ней – круглолицый мальчик лет десяти. Он испуганно смотрит на меня, часто-часто хлопая глазами. Напротив них две девушки. Одной лет двенадцать-тринадцать, второй – в районе шестнадцати. Они уже больше похожи на отца. У обеих такой же тяжёлый, исподлобья взгляд, чуть выступающая вперёд челюсть, из-за которой – когда их обуревает враждебность в совокупности с ненавистью – выражения лиц девочек становятся схожи со звериным оскалом. У раковины же в одних шортах и заляпанной светло-голубой футболке поло стоит уже начавший лысеть мужчина средних лет, приближающийся к пожилому возрасту, с заметными сединами на висках. Отец всего этого семейства, насколько я понимаю. На дисплеях рекламных щитов и мониторов Леонтий Керчев всегда в строгих костюмах, в них он смотрится статно и даже зачастую несколько величественно. Вживую же, стоя в нескольких шагах от меня, он выглядит совершенно иначе: дряблая кожа, уже виднеющиеся залысины, из-под одежды выпирает живот. Плохо сложён и сильно горбится. Экранная псевдореальность, как и всегда, хитра и обманчива.
Громогласный и уверенный в себе Керчев теперь застыл, всё ещё держа в руках керамическую чашку из-под кофе или чая, которую он ополаскивал в тот самый момент, как появился я. Мужчина часто моргает, но не сводит с меня своих глаз, кажущихся чёрными. Глаза убийцы, отнявшего у меня всё, пусть и не своими руками. Я подумал, как, должно быть, забавно выглядит вся эта ситуация со стороны. Для какого-нибудь человека, не знающего, что происходит на самом деле.
– Стоило ли оно того? – спрашиваю я медленно, растягивая каждое слово и припечатывая его тяжёлым взглядом, полным ненависти и презрения.
– Я… поймите… я не хотел. Но у меня не оставалось выбора…
– Выбор есть всегда, – грубо перебиваю его я.
Огромная квартира с качественным дорогим ремонтом, заставленная дорогущей мебелью, на одну лишь покупку которой мне нужно было бы работать лет десять, притом ни на что больше не тратясь. Я смотрю на мужчину и искренне недоумеваю – у него было всё. Неужели человеческая жадность вкупе с гордыней и бесконечно растущим властолюбием действительно стоили того, чтобы рискнуть потерять это самое «всё»? Хотя… наверняка он не мог и в страшном сне подумать, что за его решения и поступки придёт время расплаты. Чувство собственной защищённости, недосягаемости и возможности получения всего, чего только захочешь, ослепили его. Наверняка я и моя семья – не первые жертвы его амбиций и целей.
Обвожу взглядом каждого члена этой семьи. Они боятся даже пошелохнуться, заметно лишь, как бокал в руках жены мужчины и матери детей подрагивает. В моей голове отчаянно пульсирует теперь лишь одна мысль, один вопрос: нажать на кнопку детонатора или нет? Одновременно с этим, перемешиваясь с реальностью, в моём сознании, словно на экране перед самими глазами, отдельными кусками пролетают моменты моей жизни. В том числе и те, из-за которых я и оказался здесь, на пороге богато уставленной кухни, с взрывпакетом в руках. Готов ли я отнять жизнь у всех, даже ни в чём не повинных членов семьи Керчева? Кажется, я принял решение. В этот момент с улицы через приоткрытое окно уже доносится вой полицейских сирен.
Дорога лентой тянется меж ними,
И в этот вечный, мрачный коридор
Давно мы едем с душами пустыми,
Нам не свернуть судьбе наперекор.
