Она толкнула ладонью дверь с номером 25 и оказалась в самой обычной приемкой со стандартным набором канцелярских приборов и молодой белокурой секретаршей в строгом темном костюме. Прошла внутрь, остановилась у полированного стола, скрестила руки на груди и с легкой улыбкой на полных губах впилась в секретаршу неотрывным, деланно безразличным взглядом; Стояла так, пока блондинка не смутилась, опустила глазки, хлопнула ресницами. Бегунья удовлетворенно усмехнулась.
— Ты так мило смущаешься, Белоснежка, а меня это всегда распаляет… Ну, так как же насчет жарких объятий на мятой постели? Дождусь я когданибудь этого счастья?
Секретарша возмущенно выпрямилась.
— Марина, в конце концов, есть закон о сексуальных домогательствах!..
— Ойойой, как страшно! Какие мы непорочные и законопослушные… Глупости, Белоснежка! Никакие это не сексуальные домогательства, а всегонавсего присущие профессии штампы. Какой классический роман ни возьми, везде одно и то же: суперагент, прежде чем отправиться на очередное задание, простотаки обязан предварительно долго ошиваться в приемной шефа и старательно клеиться к секретарше. Ясно? Я всегонавсего следую сложившимся ритуалам, солнце мое! Нет, серьезно, почитай классические романы, там все это подробнейшим образом описано… Она подошла вплотную, бесцеремонно погладила блондинку по щеке и протянула мурлыкающим голосом, в котором явственно звучал металл: — Но если бы я тебя всерьез захотела, Белоснежка, ты бы у меня брыкалась недолго, есть у меня талант убеждать людей мягко и ненавязчиво… Скажешь, нет?
— Черт бы тебя побрал, дикарка! — протянула блондинка с беспомощной злостью.
— Вот это мне нравится! — не поведя ухом, сказала Марина, кончиками пальцев легонько поглаживая собеседницу по шее — Это уже эмоций, это неподдельно… Влюбиться в тебя, что ли? Всю жизнь мечтала, как я беззаветно влюблюсь в хрупкую блондинку и буду ее добиваться, ломая слабое сопротивление…
— Да поди ты к черту! — вспыхнула секретарша. — Нечего на мне пробовать свои приёмчики!
— А на ком мне еще тренироваться, Белоснежка? — задумчиво улыбаясь, протянула Марина.
— На шефе, — язвительно подсказала секретарша.
— Вот спасибо! Без тебя ни за что не додумалась бы! Одна беда — шеф здорово научился сносить мои выходки, глазом не моргнув. А ты так натурально возмущаешься, что я не в силах бороться с искушением… Нет, правда, Белоснежка, а не поужинать ли нам сегодня вечерком у меня дома?
Секретарша легонько отстранила ее ладонь и тоном вежливой насмешки сообщила:
— Случая не представится! Насколько я поняла, ты еще до вечера кудато отбываешь…
— Вот ты и прокололась, Белоснежка! — серьезно сказала Марина. — Этого я от тебя и добивалась — дельной конкретной информации! А то сиди и гадай, зачем тебя вызвали… Ну что? Бобер, как я понимаю, в хатке? И можно заходить беспрепятственно?
— Иди уж…
— Благодарю, — церемонно сказала Марина и энергично распахнула дверь.
Кабинет был не особенно маленький, но и не роскошный — типичное обиталище чиновника средней руки. И сидевший за столом человек более всего напоминал вышеупомянутую разновидность канцелярской крысы — средних лет, среднего роста, без особых примет.
— Рада тебя видеть, Денис, — сказала Марина, непринужденно опустилась в кресло напротив, закинула ногу на ногу.
Хозяин кабинета повел носом, поморщился, но промолчал.
— Ну да, ну да, — сказала Марина безмятежно. — Потом от меня несет, как от упаренной лошадки! Рубанула пяток миль по живописным лесам туда и пяток обратно. Птички поют, белки шмыгают, олень шляется, тварь рогатая… По научному, релаксация. Полная и законченная. Красота… Дэн, я ведь чую, что твое благородное чувство обоняния оскорблено до глубины души. Почему бы тебе не заметить мне мягким, непреклонным тоном, что цивилизованный человек после такой пробежки обязан принять душ и сменить одежду? Я, правда, не цивилизованный человек, я — дикарка из варварских сибирских земель родом, но все равно теперь государственный служащийХозяин кабинета смотрел на нее спокойно и отстранено, не дрогнув ни одним мускулом на лице. Бесстрастно произнес:
— Ты когданибудь поймешь, что никогда меня из себя не выведешь?
— Но ведь я стараюсь, а?
— Знаешь, в чем твое счастье?
— Прекрасно знаю, — сказала Марша, закинув руки за голову и старательно потянувшись. — «Акт о развивающихся гражданах», пункты третий, пятый и семнадцатый. Закономерное развитие пятидесятилетнего победного шествия политкорректности. Неразвитые граждане — субъекты, особо защищенные законом в силу того, что они дикие, мучительно врастают в чуждый им мир и потому нуждаются в особой опеке, повышенной заботе и прочих соплях…А уж за проявления дискриминации огребешь на полную катушку… — попрежнему держа руки закинутыми за голову, она ослепительно улыбнулась. — Знаешь, что мне иногда приходит в голову, Дэн? Что ты в глубине души — скрытый медиевист. Ты только притворяешься цивилизованным, а в глубине души тоскуешь о старых временах. Когда евреев звали жидами, когда в порядке вещей было, что женщины зарабатывают меньше мужчин, и все такое прочее…
— У тебя есть доказательства? — бесстрастным тоном поинтересовался человек за столом.
— У меня есть интуиция, — сказала Марина. — Та самая, варварская; Таковы уж мы дикари. Тебе бы следовало знать, коли возглавляешь именно этот отдел… Знаешь что, Денис? Мне иногда кажется, что больше всего на свете тебе хочется поставить меня на коленки, на вон тот ковер, и сунуть в рот по самый корень. И чтобы я не просто сосала — чтобы ты меня трахал в рот, держа за шкирку… Вопреки устоям политкорректности и её детищу — неоэтике… А?
Человек за столом слегка усмехнулся.
— А знаешь, что мне иногда приходит в голову? Что если я тебя в лучших традициях старой, отжившей, медиевистикой этики примитивно потискаю за попку, ты не побежишь к уполномоченному по соблюдению неоэтики…
— Ну, правильно, — сказала Марина. — Я тебе просто руку переломаю — в трех местах, но одним движением.
— Догадываюсь. Но все равно не станешь строчить жалобу окружному уполномоченному?
— Не стану. Только рука будет заживать долго…
— Ну и что? — слегка пожал плечами Денис. — У меня останется чувство глубокого удовлетворения. От того, что я тебя всетаки тискал за упругую жопу в лучших традициях старого времени, посреди разгула неоэтики. Как тебе такой психологический нюанс?
— Одинодин, пожалуй, — задумчиво сказала Марина. — Вот за это, Дэн, я тебя и обожаю — : за то, что в глубине души ты никакой не засраный слюнтяй — неоэтик, а нормальный дискрим старого времени…
