Николаич обернулся, стоя уже почти в проеме бывшей двери сарая, и крикнул мне:
— Стрельцов, подь сюды!
На пути к нему я ощутил, как в нагрудном кармане рубашки под комбинезоном и толстой многослойной курткой завибрировало. Черт, опять телефон переложить поближе забыл… Кого прорвало в три часа ночи?
Отвечать я, понятно, не стал. Мобильник судорожно дернулся напоследок и стих. Мы с начальником стали попинывать уже обугленные, но не спешившие обваливаться доски сарая, и в небо фейерверком помчались густые рои суетливых мелких искр. Дыма стало вдвое больше, огонь вроде как начал сдаваться.
Наверное, я увлекся процессом, потому что оказался на шаг впереди Николаича и уже занес было ногу долбануть по очередной перекладине, как вдруг отчетливо почувствовал импульс: пригнись!
Едва я это проделал, ни мгновения притом не сомневаясь, в углу что-то грохнуло, и надо мной — там, где секунду назад еще была моя голова — со свистом пролетел и врезался в ствол ближнего тополя неопознанный полыхающий объект.
— Блин! — выдохнул я, медленно распрямившись и готовясь в любой момент пригнуться снова.
От такого и шлем мог не спасти. Помню, мальчишками мы жгли костры и швыряли туда куски шифера. Бабахало примерно так же — весело, дальше некуда! Дураками были…
И тут пришло осознание: только что непонятное предчувствие спасло меня от увечья, а может, даже от смерти. Оно казалось интуицией, но в глубине души я ощущал, что команда мозгу поступила извне. Просто маскируясь под мои собственные мысли.
Хребет лизнуло холодом. И это несмотря на то, что вокруг все плавилось от запредельных температур.
— Чё там у вас? — крикнул Женька из темноты.
— Да Стрельца тут чуть конвективным потоком по стене не размазало, — схохмил Николаич и добавил, нарочито коверкая суржик: — Шоб нэ лез поперед батьки у пэкло.
Женька встревожился:
— Э, хорош вам прикалываться, мужики! Нам тут до кучи еще неотложки не хватало!
И тут же послышался ворчливый голос Рыбы:
— А Бог троицу любит! Где ноль-один и ноль-два, там и ноль-три!
— Рыба, молчать! — не сговариваясь, но на удивление стройным хором заорали мы втроем.
Рыба — глазливый черт. Бывает, как ляпнет что-нибудь, так оно и сбывается. Да ладно бы еще доброго чего наляпал…
Я стоял и чувствовал, как медленно оттаивают приросшие к земляному полу бывшего сарая ноги, а страх пузырьками суррогатного шампанского с шипением уходит из крови. Кто-то давно мне говорил, что прошедшая мимо, но совсем-совсем рядом смерть — это вроде боевого крещения в нашем деле. Но тогда я не внял, и только теперь вот — дошло…
«Он должен был вернуться на станцию еще в прошлом цикле. Прошло уже сорок восемь минут!» — откуда-то со стороны, но в моей собственной голове прозвучали слова, полные отчаяния.
«Но он там, Ума. Взгляни сама. Может быть, он просто хочет сделать что-то еще? Может быть, мы не все предусмотрели с этим парнем?»
«Почему он не подает никаких сигналов? Почему картинка статична? Это обрыв связи — вот почему, Агни! Я отправляюсь к точке входа. Он не менял маркер?»
«Нет», — отвечаю я.
«Значит, я попаду в начало цикла. Координируй меня. Я все проверю»…
Таинственный диалог вихрем промелькнул на задворках сознания и растаял, а я встряхнулся, избавляясь от остатков испуга.
Черные доски еще исходили паром, но огонь был потушен окончательно. Мы стали сворачиваться. Добраться до того гаража пламя так и не успело. Ну очень уж не хотелось проверять свои подозрения о его содержимом, да еще на собственной шкуре! И так хватило на сегодня по горло.
Когда мы возвращались, менты снова повылезали из своей машины и подошли к нашей ацешке.
— Что скажешь? — поинтересовался сержант у Николаича. — Поджог все-таки?
Начальник прищелкнул языком и уклончиво ответил фразой из анекдота, что, мол, работа у нас такая — отмачивать там, где кто-то отжег. Он у нас юморной мужик и умеет увернуться от прямого вопроса.
— Да ладно! — посмеявшись со своими ребятами, продолжал сержант. — Ну ведь поджог же! Я вон в том доме живу, и соседка на днях рассказывала, как сюда с телевидения приезжали, всё тут зачем-то снимали, руками разводили… А?
Что-то сильно любопытный и разговорчивый мент нам сегодня попался. Как любит говорить Рыба, не к добру.
— Слуш, сержант, я заключение напишу, а там уж пусть дальше разбираются — ваши или из прокуратуры, я уж там не знаю.
— Да какая прокуратура — сарай, блин! — фыркнул мент. — Ты еще МЧС приплети. Никто с этой фигней разбираться не будет, бумажку от ваших получат и закроют дело. Я тебя так, не для официоза, спрашиваю. Как спеца.
— Ну если как спеца и не для официоза, то вот тебе ответ: если мэрия скажет, что тут будет банк — тут будет банк. И не парит! Я ясно выразился?
С этими словами начальник полез в машину, а следом за ним забрались и мы с Женькой. Вывозил нас Рыба оттуда нервными рывками, по каким-то колдобинам из нерастаявшего льда и грязи. Не люблю я с ним дежурить, да и никто не любит…
Женька стянул с головы трикотажную шапочку, утер ею лоб и на ощупь кое-как пригладил слипшиеся от пота волосенки мышиного цвета.
— Сегодня у нас какое? Четырнадцатое? — вымолвил Артем Николаич — так полностью звать нашего РТП. — Ё-моё, уже четырнадцатое…
Мы вздохнули. Еще три года назад 14 марта отмечали день рождения Степки Еремеева всем составом…
— Степухе бы сегодня тридцатник стукнул… — сказал Женька, а мне почему-то подумалось сдуру: а может, это Степа меня предупредил пригнуться?
Я в мистику не то чтобы не верю, просто считаю, что во всем есть своя причина, пусть даже лежащая не в области физических величин, но имеющая логику. А призраки давно умерших, которых почему-то все еще беспокоит благополучие оставшихся в этом мире, мне кажутся все-таки больше плодом воображения сценаристов. Если все это существует, то существует оно совсем по другой причине и нашими проблемами интересуется мало. Но ведь что-то все равно было, я мог бы поклясться в этом!
Три года назад, в марте, Степа Еремеев погиб при тушении пожара в одной из общаг. Там были нарушены правила пожарной безопасности, некоторые двери с лестницы в коридор были намертво заколочены. В задымлении, ночью, это и подвело бойцов Степкиного расчета. Но выжили все. Кроме него. Еремеев не сгорел, его успели вытащить на воздух, но до больницы не довезли…
Женька поглядел на часы, и тут меня осенило: мне же кто-то звонил!
Кое-как добравшись до телефона, я посмотрел пропущенный номер и вздрогнул. Звонили из дома. Сердце бешено запрыгало. Когда ты знаешь, что все в твоей семье ложатся спать не позже часа ночи, а кто-то звонит почти в три, волей-неволей подумаешь о самом плохом.
