Тело ее, руки, лицо, волосы источали какое-то желтоватое сияние, словно были сделаны из раскалённого золота, которое не успело застыть, затвердеть и поэтому менялось в очертаниях, колеблясь и переливаясь. Черты лица были неясны и туманны, скрываемые постоянно движущейся плазмой. Глаза, брови, нос, губы сквозь желтоватое сияние колыхались как нечто жидкое, невесомое. Так обычно колеблются очертания предметов, когда между ними и глазами зрителя в холодный поток проникает струя теплого воздуха. Лицо девушки от легких колебаний плазмы менялось в своих очертаниях и делалось каким-то нечеловеческим, неземным, невольно приводя в ужас. Руки, вытянутые вперед, словно готовые вцепиться кому-то в горло, источали яркие оранжевые языки. Шар стремительно катился по тротуару, завораживая и пугая не столько своим видом, сколько непонятностью и таинственностью.
И хулиганы, остолбенев в первую минуту, не выдержали: издав вопль ужаса, в следующий момент они дружно сорвались с моста и с громким топотом, как стадо вспугнутых бизонов, бросились в противоположную от шара сторону.
На улице остался только Андрей, все еще лежавший на спине. Он созерцал приближающийся предмет с жадным любопытством, не думая, что огненный шар способен подмять его под себя, сжечь, испепелить. С одной стороны, в нем проснулся исследовательский дух – желание понять и объяснить непонятное; с другой стороны, после побоев он не мог сразу вскочить на ноги.
Если же говорить об исследовательском духе, присущем некоторым натурам, то в отдельных людях он бывает настолько силен, что довлеет над чувством самосохранения и поэтому часто приводит к гибели. Понять и объяснить что-то непонятное для них бывает важнее, чем сохранить собственную жизнь. Именно поэтому Андрей смотрел на приближающийся огненный шар широко раскрытыми глазами и не думал убегать или хотя бы чуть-чуть сдвинуться в сторону.
Шар подкатился к нему совсем близко и, как ни странно, он не ощутил испепеляющего жара, или хотя бы тепла. Наоборот, его лицо обдало легким прохладным ветерком. Шар остановился, свечение усилилось, и от этого лицо девушки сделалось более неясным. Теперь казалось, что оно соткано из раскаленного газа.
Шар постоял несколько секунд на одном месте – оба смотрели друг па друга, затем огненная девушка наклонилась так, что вся исчезла в густой плазме внизу, затем ее голова вновь возникла в верхней части шара, в руке она держала оброненную во время драки сумочку.
– Отдай ее, кому она принадлежит.
Андрей поднялся, преодолевая неприятные ощущения в теле, и протянул в плазму руку. Кожа его не ощутила ровным счетом ничего, как будто плазмы не существовало.
Заметив удивление на его лице, огненная девушка настоятельно повторила:
– Отдай сумку хозяйке.
Повинуясь приказу, он взял сумку и повернулся, отыскивая глазами ту, ради которой принял бой, но улица была пуста. Тогда изобретатель повернулся к огненной девушке, но и она исчезла. Он задумчиво посмотрел по сторонам, и на какое-то мгновение ему показалось, что все примерещилось. Улица опять была пустынна, скучна, обыденна. И только маленькая черная сумочка в руках говорила о реальности происшедшего.
«Что за чудо? – подумал он. – Или меня разыграли? Но почему тогда её испугались хулиганы? Испуг был подлинным. Неужели действительно огненная девушка существует?»
Он медленно побрел домой, размышляя: «Удивительное явление. Ни за что бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Я-то был уверен, что слухи культивируются на каком-нибудь оптическом или физическом явлении, а теперь вижу, что к этому причастен именно человек. Что не это монет быть: особый вид плазмы или зрительные галлюцинации на основе гипноза? Девушка излучала какое-то холодное свечение. Моя рука ничего не ощутила. Почему? От нее веяло скорее прохладой, чем огнем. От фосфора так светиться не будешь, цвет не тот, и при том фосфорическое свечение днем не заметно».
В сверхъестественное он не верил, потому что сам был любителем изобретать необычные вещи и в данный момент тоже работал над одним интересный аппаратом. Странная девушка на какое-то время всецело завладела его вниманием, в ней таилась загадка, и он, как все естествоиспытатели, загорелся её разгадать. «Ничего, – думал он, – закончу свой аппарат и с его помощью определю, где она скрывается и что собой представляет».
Дома он умолчал об увиденном. Но вернувшаяся в этот же день от знакомой мать принесла историю, которая опять была непосредственно связана с огненной девушкой.
– Ой, что мне Клавдия Сергеевна рассказала! – начала она интригующе, подсаживаясь к старшей дочери Ноне, сидевшей за письменным столом с нагроможденным на нём ворохом книг. – В наших лесах люди опять видели огненную девушку. Ходили за грибами и видели. Вдруг что-то как полыхнет, всё засветилось. А день-то выдался пасмурный, дождливый, а тут светло стало, будто лампочку включили. И в этом месте кучу грибов люди насобирали. А сама она вдали мелькнула, волосы огнем полыхают и руки – как огненные змеи.
– Если на небе были тучи, значит, могла быть и молния, а если туч не было, значит сияло солнце, – медленно, для большей убедительности проговорила Нона.
Она недавно приехала из Новосибирска, где работала младшим научным сотрудником после окончания университета, и сразу же уселась писать диссертацию.
Андрей, возившийся в другой комнате со своим изобретением, высунул из-за двери голову и спросил:
– Девушка в огненном шаре была или так?
Мать неопределенно развела руками:
– Вот этого не знаю. Клавдия Сергеевна рассказывала про волосы и руки, а про шар ничего не сказывала.
– Что вы верите Клавдии Сергеевне, она же в городе первая сплетница. Сплетни ей, видимо, надоели, перешла на сказки, – убеждённо заявила Нона.
– Но мне об этой девушке рассказывала и Татьяна Ивановна, – возразила мать. – Её сын собственными глазами видел, как хотели ограбить кассира, а она помешала. Татьяна Ивановна лгать не станет, она учительница.
– Она не станет, но её сынок способен на все, – настаивала дочь.
– Ох, Нона! – вздохнула мать. – Ничему-то ты не веришь, ничем тебя не удивишь.
– А что удивляться! Неужели ты думаешь, я пятнадцать лет училась в школе и институте, чтобы верить всяким россказням? Людям хочется чудес, они их и выдумывают. Ты не сердись, мамочка, – она обняла мать за плечи, – но мой здравый ум слишком прекрасно понимает все. Людям скучно жить в мире техника, в мире всеобъясняющей и ничему не верящей науки, вот и придумывают всякое.
– А может, это кто оттуда, из космоса? – мать сделала жест в сторону потолка, за которым, по ее мнению, начиналось небо, а следовательно и космос.
