Допрос охранника клуба также не принес неожиданностей. Конечно, он практически не запомнил ни потерпевшую, ни прочие обстоятельства, и мог только сообщить, что девушка сама остановила роскошную машину и добровольно в нее села.
— Скажите, а как потерпевшая выглядела в тот вечер? — уже привычно поинтересовалась я, одобрительно улыбаясь потеющему от волнения охраннику.
— Ну… — задумался он. — Как обычно!
Я едва сдержала стон. Как же надоело столь лаконичное описание ее наряда!
— Что вы подразумеваете под понятием «как обычно»?
Охранник мялся, видимо, не в силах внятно ответить на этот, в общем-то, несложный вопрос.
— Свидетель, посмотрите на потерпевшую. Она и в тот вечер была одета так же? — вмешался судья.
Охранник смерил взглядом потерпевшую и, хмыкнув, решительно покачал головой.
— Да ну, совсем не так! Девушки в клуб приходят в юбчонках коротких, на каблуках, размалеванные. А иначе я бы ее точно запомнил: к нам такие скромняги не ходят!
Что и требовалось доказать!
Судья Ярешин задумчиво разглядывал потерпевшую. Наконец, отпустив свидетеля, судья поинтересовался:
— Защитник, у вас есть ходатайства? Или переходим к исследованию письменных доказательств?
— Да, ваша честь. — Охотно подтвердила я. — Прошу допросить Ольгу Седову, она ожидает в коридоре.
Мое ходатайство было тут же удовлетворено, невзирая на слабое сопротивление прокурора, и судья приказал пригласить свидетельницу.
Остроглазая бабуля Седова перед визитом в суд явно прихорошилась: нарядный платок, новые туфли, тщательно отутюженная юбка. Похоже, бойкая бабуля из тех, кто любит контролировать соседей и обсуждать прегрешения молодежи с такими же окрестными старыми перечницами.
Она даже на стандартное предупреждение суда о том, что она обязана говорить суду правду, отреагировала своеобразно.
— Ну как же ж можно-то? Конечно, не совру ни словечка! Все-все расскажу про эту гулену! — она уничижительно посмотрела на сжавшуюся Анхлай.
— Будьте добры, изложите нам все, что вам известно об обстоятельствах данного дела, — предложил судья, вежливо склонив голову.
Правильно, таким бабулям настолько льстит уважительное отношение и готовность их слушать, что они рады выложить все до мельчайших подробностей. Преисполнившись собственным величием, она важно начала рассказывать.
Разумеется, для начала последовала долгая проповедь о нравах современной молодежи и приверженности заветам стариков. А вот дальше куда интереснее…
— Значицца, мне не спалось. Коты, негодники, под окнами так орали, ну так орали! Ну прям никакого сладу с ними нет! К моей Муське все лезут и лезут, окаянные… — эмоционально рассказывала она. По-видимому, лекции о морали и пользе воздержания приходилось слушать и несчастным животным… — Так и не дали поспать-то! Пришлось так и вставать, в пять утра-то! Делать нечего, ну, думаю, хоть посмотрю, что там у соседей творится. Вдруг воры там аль помер кто… Да только тихо было. Я уж хотела снова прилечь, как вижу: машина, да дорогущая, по всему видать! Где только деньги берут, ворье?!
Она сделала эффектную паузу, отдышалась, победно посмотрела на сникшую потерпевшую и продолжила с новыми силами.
— Да гляжу: батюшки святы, а оттуда Анхлай, вертихвостка, выскочила! — У бабули перехватило голос от возмущения. — Вот в такусенькой юбчонке. — Экспансивно показывала она на себе длину юбки (получалось чуть пониже пупка). — Да размалеванная какая! Я решила сперва, какая-то эльфа в гости приехала. Ну, думаю, а чего ж так рано, в гости-то? Но тут, она бесстыдница, заулыбалась, да еще и воздушные поцелуи своему хахалю слать начала. А потом повернулась и говорит мне: здрасти, мол, баб Ольга! Я даже спервоначалу подумала, глаза меня подводят — не Анхлай это! Я ее такой расфуфыренной и не видела никогда. Да еще и лицо так выкрашено, что прям не узнать. Прям взрослая фифа какая, а сама ж еще только-только пешком под стол ходила! — На этом эмоциональном высказывании бабуля завершила свой монолог и ожидающе уставилась на судью.
По-моему, она ожидала, что он немедленно накажет безнравственную Анхлай. Боюсь даже предположить, каким образом, по-моему, тут поможет только порка… Представив Ярешина, с ремнем наперевес подступающего к гоблинше, я с трудом спрятала улыбку.
— Защитник, у вас есть вопросы к свидетельнице? — кажется, судья тоже искренне веселился.
— Нет, ваша честь. — Браво отрапортовала я.
— Тогда мы проведем очную ставку. — Определился он. — Потерпевшая, встаньте! Скажите, все было так, как говорит свидетельница?
Анхлай только всхлипывала, закрыв лицо руками.
— Потерпевшая, отвечайте на вопрос суда! — Голос судьи был холоден, но уголки губ странно подрагивали.
— Да! — Между всхлипами выдавила она.
Ее отец был страшен: побагровев, он привстал, кажется, нащупывая ремень. Рядом рыдала мать, причитая что-то о позоре…
Надо думать, о наказании Анхлай можно не беспокоиться: родители устроят ей порку и домашний арест, а знакомые замучают пересудами. Но не стоит ее жалеть, она не задумываясь играла чужой жизнью.
Я улыбнулась подзащитному, и он с трудом улыбнулся в ответ. В его глазах блестели слезы…
— Спасибо, можете идти. — Обратился к свидетельнице судья, но она метнулась к скамьям и с гордым видом уселась. — Объявляю перерыв. Прокурор, защитник, будьте добры, зайдите ко мне.
Мы гуськом проследовали в кабинет судьи Ярешина.
— Присаживайтесь, госпожа Анна, — обратился он ко мне и, сняв очки, устало потер переносицу. Потом добавил, повернувшись к прокурору: — Надеюсь, вы понимаете, что ничего у вас не складывается? Статистику я вам портить не буду, но верну дело на дополнительное следствие, а там вы его благополучно похороните. Договорились?
Прокурор в ответ убито кивнул.
Конечно, об оправдательном приговоре речи не шло — за него по голове не погладят ни судью, ни прокурора. Такие вердикты на практике чрезвычайно редки, поскольку портят всю отчетность. С учетом этого, дело решилось вполне благоприятно.
— Хорошо. — С облегчением проговорил судья, снимая символ своей власти — цепочку с руной тейваз — знак справедливого правосудия. — Можете идти.
В коридоре, чуть не пританцовывая от нетерпения, меня ожидал клиент.
— Что там?! — бросился он вперед, глядя с такой надеждой, что стал похож на брошенного щенка.
— Мы выиграли! — улыбнулась я.
Он просиял, выдал восторженный клич и забросал меня вопросами…
Я чувствовала себя совершенно разбитой (нервотрепки никому не идут на пользу!), зато приятное сознание хорошо выполненной работы грело душу.
