Человек говорил с пламенным красноречием фанатика. Сент-Сир, решив воспользоваться его эмоциональным всплеском, спросил:
— Значит, вы не сбегали от преследования Внешней Галактики?
Саларди напрягся и сжал кулаки. Внезапно, его лицо покраснело.
— Я ответил на достаточное количество вопросов, — сказал он. Затем повернулся и скрылся в палатке, предварительно закрыв дверь на цепочку.
На протяжении всего обратного пути, Дэйн пребывал в задумчивости, из-за чего скорость машины была чуть выше той, с которой стоило ехать по такой дороге. Сент-Сир не обращал на это внимания, полагаясь на Судьбу и на желание мальчика добраться домой живым.
Спустя час езды, Дэйн внезапно заговорил:
— А что вы скажете на то, что мальчик рычал во время болезни?
— По сведениям «Климикона» — это один из симптомов заболевания. Звучит как эпилептический припадок при виде родственников.
— Я знал, что вещь на вашей груди будет мешать вам увидеть истину. Это попытка увидеть логику там, где ее нет.
— Но логически все сходится, — заметил Сент-Сир.
— Кого, черт возьми, вы подозреваете, Сент-Сир? Кто подходит на роль убийцы больше ду-ага-клава? У кого есть на это причины?
— Несколько человек, — ответил Сент-Сир. — И я добавил Саларди в их список.
— Почему его?
— Потому что он до фанатизма хочет защитить туземцев от федералов. Его можно понять, но он воспринимает это слишком близко к сердцу. Фанатик вполне может решить, что лучший способ нанести ответный удар — это начать убивать богатых в отместку за смерть Дарманцев.
— У него было четыре года. Почему именно сейчас?
— Возможно, ему потребовалось четыре года, чтобы стать фанатиком.
Больше Дэйн ничего не говорил.
Наконец, они оставили серый лес позади, Мертвые деревья сменились соснами. Появилось солнце, уже не скрытое плотным пологом крон, небо было абсолютно чистым.
Настроение Сент-Сира поднялось. Он даже успел насладиться видом, прежде чем из-за деревьев показалось поместье. Потом понял, что хотя и отказался от версии с оборотнем, он не может объяснить наличие волчьей шерсти, обнаруженной рядом с трупами.
Старший инспектор Райни, с которым Сент-Сир связался в тот же день, подтвердил цель прибытия и причины, по которым Саларди остался с Дарманцами. Да, они проверили это с полицией Внутренней Галактики. Нет, они не нашли ничего интересного о Саларди, как и все остальные жители, инспектор ни в чем его не подозревал. Звонок федералам дал аналогичные результаты. Нет, дарманская полиция не оставила без внимания слухи. Но до сих пор существовала вероятность того, что Саларди скрывался от индустриальных политиков. Крупнейшие компании сохранили свои собственные защитные системы — свои армии — и, когда у них было миллион или более человек, частенько следовали собственным законам. Саларди мог работать в сфере колоссальной промышленности, мог как-то нарушить их законы и скрываться от частников. В это было очень трудно поверить, учитывая, что сотни промышленных миров имели собственные законы и полицию. Кроме того, они были вне юрисдикции инспектора. Пообещав позвонить через несколько дней, Сент-Сир повесил трубку.
Два дня прошли в бесплодных попытках узнать что-нибудь еще — разве что Сент-Сир стал чуть лучше понимать Тину Альдербен, с которой проводил большую часть времени. Казалось, она становилась все красивее с каждой минутой, проведенной рядом с ним, и все время пыталась показать, как нуждается в нем, Сент-Сир мужественно старался игнорировать ее намеки. Ночью ему опять снились кошмары, ее в них не было — но, когда проснулся, у него создалось впечатление, будто она напрямую связана с этими снами. Сент-Сир понимал, что преследователь в его сне — не Тина, но была между ними какая-то связь…
Вечером, на второй день после возвращения с Дэйном из цыганского лагеря, он зашел к Тине полюбоваться ее новой работой. Стоя рядом с ней перед холстом, ему казалось, что в картине он видит отражение ее грусти — или своей собственной. Он отвернулся от картины — которая Тине ужасно не нравилась, — взял руки девушки в свои, притянул ее и поцеловал. Тина ответила на поцелуй, ее язык скользнул между его губами. Руки Сент-Сира медленно скользили по ее спине, пока не опустились до упругих ягодиц. Они долго стояли так, не двигаясь дальше, не нуждаясь больше ни в чем. Для Сент-Сира это было откровением — он реагировал на девушку не только физически. Он хотел защитить ее, быть с ней рядом и разделить будущее вместе в ней. Детектив сам был поражен, насколько сильно он успел привязаться к Тине («Избегай эмоциональной привязанности»), поэтому, он почувствовал боль, когда она отступила назад и поправила блузку, выправившуюся из шорт.
Она сказала:
— Ты все еще думаешь, что я смогу заботиться о ком-то, по-человечески?
— Уверен в этом.
Она выглядела усталой.
— Тогда, это не вы. Я думала, что это могли быть вы, но мы никогда не сможем быть рядом.
Во рту вдруг стало сухо, когда он спросил:
— Почему? Почему нет?
— Вы холодный, — сказала она. — Как и все, живущие в этом доме. Вы держитесь на расстоянии; не позволяете приблизиться. Знаете, я хочу кого-то, кто открылся бы мне целиком, кто смог бы научить меня.
— Я могу, — настаивал он.
— Нет. Вы слишком логичный, слишком скрытный. Думаю, это биокомпьютер делает вас таким.
— Я могу снять его.
— Когда вы его снимаете, вы меняетесь?
— Конечно.
— Разве что немного, — ответила она. — Но, думаю, холод останется.
— Я такой же эмоциональный, как любой другой человек, когда я без него, — давно никто не заставлял его оправдываться.
— Когда вы не носите панцирь?
— Да.
— Как часто вы его надеваете?
— Только по делу.
— Как часто случаются такие дела?
— Ох… В среднем — три недели в месяц или около того.
— И вы никогда не носите его в промежутках между заданиями?
— Почти никогда.
— Почти никогда? Что это значит? Иногда вы носите его и вне работы?
Он вспомнил то, как таможенники смотрели на него, как уверены они были в его зависимости от биокомпьютера. Ему не хотелось видеть то же самое выражение на ее лице. Но он не мог сказать что-то другое помимо правды.
— Иногда я ношу его день или два в свободное время.
Повернувшись к нему спиной, она вгляделась в свою картину.
— Панцирь, который вы носите, делает вас таким же пустым, таким же бесчувственным и эгоистичным, как все мы, прошедшие гипно-манипулятор.
