— Давай.
Я ткнул большим пальцем в клавишу. «Бастаад» мягко переключился на привод на все четыре колеса, мы почти не ощутили толчка. Прошло две секунды; машина замедлила скорость, затем рванулась вперед, одновременно выстрелив обоими тормозными парашютами. Передние колеса повернулись и, вспарывая асфальт, толкнули нас в сторону кювета. «Бастаад» отстегнул парашюты, которые с громким шелестом устремились к баррикадировавшим нас сзади «тарганам», накрыв их плотной завесой. Те, что были впереди, повели себя так, как я и предполагал — начали поднимать крышки люков, но выхваченный из-под сиденья «элефант» уже был у меня в руке, а окна — открыты. Будда выставил наружу руку и самозабвенно палил из «биффакса», словно забыв об ограниченном объеме магазина; пули ударялись о кузова, не причиняя им вреда, но явно раздражая находившихся в машинах. Мы мчались к кювету, а я, высунувшись, выстрелил по очереди во все три вездехода. Люки опустились, стрелки начали просовывать стволы своих автоматов в бойницы, но мы были уже на краю канавы. Комп молниеносно обследовал покрытие и выбрал оптимальную передачу, а также передаваемую колесам энергию. Медленно, но верно мы сползли на дно кювета, на мгновение полностью скрывшись из виду для преследователей; «бастаад» прибавил скорость, мы проехали по дну кювета полтора десятка метров и начали взбираться на противоположный склон. Я рассчитывал, что при большой доле везения преграждавшие нам путь сзади еще не успеют выпутаться из полотнищ синтетического шелка, а если авангард противника не сумеет предвидеть моего бегства через кювет и не проедет в быстром темпе несколько десятков метров, то, когда мы начнем выезжать из кювета, левая машина заслонит нас от огня остальных. Естественно, следовало учесть несколько моментов: и ровный, то есть гладкий, но крутой противоположный склон, и возможность попадания пули в колесо, что даже при двухкамерных шинах всегда влияет на маневренность автомобиля… От крена Будда едва не свалился на меня, ствол «биф-факса» уткнулся мне под ребро, я уже попрощался с жизнью, но, к счастью, стрелок не нажал на спуск — возможно, обойма была уже пуста. Я был жив. «Бастаад» с низким ворчанием выполз из-за края кювета. Я развернулся на сиденье, заряжая «элефант». По полотнищам парашютов пробегали волны, поднимаемые нервными движениями рук придавленных несколькими сотнями квадратных метров ткани противников, так что еще по крайней мере секунд пятнадцать их можно было не опасаться. Я высунулся из машины и дважды выстрелил, целясь в заднюю шину ближайшего «таргана». Уже первая пуля разнесла колесо в клочья, машина, продолжавшая двигаться вперед, дернулась и совершила несколько зигзагов на шоссе. Конец рельса заскрежетал по асфальту, а сидевшие внутри оставили мысли о стрельбе, цепляясь за все, за что можно было ухватиться. Кто-то из второй машины успел выстрелить, удар по капоту «бастаада» едва не оглушил нас и содрал кусок покрывавшей автомобиль эмали. Кто-то еще решился на выстрел, я выпустил оставшиеся пули в сторону авангарда и спрятался в кабине.
— Пригнись! — Голова Будды ткнулась мне в спину, «бастаад» рявкнул, окончательно выбираясь из кювета, затем тональность звука двигателя изменилась. Мы резко набрали скорость, я слегка приподнялся и схватился за руль. Будда подвинулся, давая мне возможность взять управление на себя. Я выключил комп, вдавил газ до упора и плавно свернул влево. Сзади слышались выстрелы, одна из пуль пролетела рядом с нами, срезая верхушки высокой травы. Мы все больше удалялись от сбитых с толку бандитов, приближаясь к краю леса, за которым я надеялся скрыться из поля зрения стрелков. — Кажется, все, — сказал я, внешне спокойно, но сам слышал недоверие в собственном голосе. — Можешь выйти на поверхность.
— Они будут нас преследовать, — не то сказал, не то спросил он.
— На «тарганах»? С этими рельсами им из кювета не выбраться. Больше они нас беспокоить не будут.
— Может, вызовут на помощь остальных?
— Не преувеличивай — ты что, имеешь в виду вер-олеты?
— Ну да. — Он явно успокоился.
Некоторое время мы ехали по лесу молча. «Бастаад» довольно шумно пробивался сквозь высокие густые заросли, кусты то и дело хлестали по имитации радиатора или бамперу. Я посмотрел на брата, все еще державшего в руке пистолет. Оружие было на предохранителе.
— А ты неплохо управляешься с оружием, — похвалил я. — Знаешь эту марку?
— Нет… Вернее, да… — пробормотал он. — В общем, я не стрелял из него, но в руках держал.
Я подумал, что, идя на дело, он мог бы и похвастаться своими познаниями, даже едва не сказал ему этого вслух, но мы уже свернули за первые деревья, выстрелы прекратились, и я замедлил ход, чтобы сориентироваться на местности.
— Лучше все же будет сменить маршрут…
— Ага…
Я посмотрел на него, заинтригованный его тоном. Будда всматривался в край леса, притворясь, будто не видит моего испытующего взгляда, но долго не выдержал.
— Что ты так на меня смотришь?
— Что это было за «ага»?
— Ну… Просто «ага».
— Не бывает просто «ага». Любое слово имеет значение. Не смейся, давай говори…
— Меня просто удивила твоя предусмотрительность. — Он почесал за ухом, наморщив физиономию, словно молодой бладхаунд. — До сих пор мне казалось, что ты не особо заботишься о… Как бы это сказать… О подстраховке?
— Вот ты и ошибаешься, без подстраховки я даже в уборную не захожу…
— И даже прежде всего в уборную… — подхватил он. — Ты не боялся?
— Конечно. Конечно, да. Мне нравится жизнь, и больше всего мне не хотелось бы, чтобы какая-нибудь сволочь меня ее лишила. Это ведь так неэстетично — дать себя убить кому попало, как считаешь?
— О, да-да!
Я снова вернулся к изучению карты. Будда вытянул шею и оглянулся назад, затем столь же тщательно обследовал оставшиеся три направления и в конце концов упал на сиденье. Вскоре он, видимо, задумался, так как из слегка вытянутых вперед губ начало доноситься тихое беззвучное посвистывание. Причем достаточно странное — он пытался, и это ему удавалось, насвистывать простенькую мелодию, как выдыхая воздух, так и втягивая его: фью-фи-фью — на выдохе, фи-фью-фью — на вдохе, выдох: фью-фи-фью, фью-фью — вдох. Я делал вид, будто все еще изучаю перемещающуюся по экрану карту и прислушивался к его шепоту-свисту. Не потому, упаси господи, что это меня как-то привлекало, но потому, что он впервые выглядел расслабленным. Или наоборот — сосредоточенным. Первое было бы понятно, второе — удивительно, если учесть, что у него уже по крайней мере несколько раз имелись причины углубиться в размышления, но он сделал это лишь теперь. Какое-то время я обдумывал возможные причины, но, как оказалось, брата я знал настолько мало, что мне в голову ничего не приходило. Я стер с экрана карту и медленно тронулся с места. Несколько секунд спустя Будда вернулся с неба на землю.
