— Что за бедствие? — полюбопытствовала я.
Ганс был само раскаяние.
— У нас пока просто не хватает данных, мисс Мойнлин. Можно предположить большой пожар. Я уверен, что все прояснится, когда мы добьемся большего разрешения, вероятно через несколько часов. Я буду держать вас в курсе.
— Да уж, пожалуйста, — согласилась я и вдруг добавила кое-что, чего говорить не собиралась: — Я теперь, пожалуй, пойду к себе и прилягу ненадолго.
— Но ведь вы только что пришли, — удивился Марк Рорбек, и я не без удовольствия услышала в его голосе некоторое разочарование.
А Билл Тарч просиял и принялся отстегиваться от поручня. Я чуть качнула головой, обращаясь к обоим.
— Простите. Я просто хочу отдохнуть, — сказала я. — Последние дни были утомительными.
Разумеется, сказанное нельзя было назвать правдой ни в какой части. Я вовсе не чувствовала усталости и не собиралась отдыхать. Мне просто хотелось остаться одной или хотя бы наедине с Ипатией, это, в сущности, то же самое.
Когда я вошла в корабль, она приветствовала меня голосом заботливой матушки:
— Слишком много народу, милая? Приготовить тебе выпить?
От выпивки я отказалась, покачав головой, но в остальном Ипатия не ошиблась.
— Странное дело, — сказала я, удобно устроившись на кушетке. — Чем больше я вижусь с людьми, тем более неуютно себя с ними чувствую.
— Мясные люди, как правило, скучны, — согласилась она. — Как насчет чашечки чаю?
Я пожала плечами и тотчас услышала возню на кухне. Ипатия у меня не без недостатков, зато из нее получается неплохая мамаша, когда я в ней нуждаюсь. Я лежала на спине, глядя в потолок.
— Знаешь что? Я подумала, что могла бы совсем поселиться на острове.
— Да, могла бы, — дипломатично согласилась она и, будучи Ипатией, тут же добавила: — Помнится, в последний раз ты выдержала там ровно одиннадцать дней, так? Шесть месяцев назад.
Опять она заставляла меня оправдываться!
Я напомнила:
— У меня были дела.
— Конечно, были. А в предпоследний раз получилось и того меньше, верно? Ровно шесть дней, и было это год назад.
— Убедила, Ипатия. Поговорим о другом.
— Слушаюсь, босс.
И она послушалась. Темой для беседы она избрала изменения в положении моих холдингов за те несколько часов, которые прошли с последней проверки. Я выдержала несколько минут, а потом одним глотком допила поданный ею чай и встала.
— Пойду малость помокну в ванне.
— Я включу тебе воду, милая. Они получили новые изображения с Краба. Хочешь посмотреть, пока мокнешь?
— Почему бы и нет?
К тому времени, как я скинула одежки, ониксовая ванна была полна, вода нагрета в точности как я привыкла, а один уголок ванной скрывала картина, переданная Ипатией.
Новое изображение было почти целиком заполнено чем-то, напоминающим сотни, если не тысячи крошечных домиков. Мы смотрели на них под углом примерно сорок пять градусов, так что подробностей было не различить. Солнце, вероятно, стояло почти в зените, и отсутствие теней не делало картину разборчивей.
— Это самый большой город, какой пока удалось обнаружить, — пояснила Ипатия. — Расположен в глубине материка, на том квадратном континенте в южном полушарии, у слияния двух больших рек. Присмотревшись, ты увидишь на улицах признаки движения, но распознать, что именно движется, пока невозможно. Однако…
Я ее остановила:
— Пропусти комментарии. Просто показывай картинки. Если будут вопросы, я спрошу.
— Если тебе угодно, милая, — обиженно отозвалась она. Ипатия не любит, когда ей затыкают рот, но все же она заткнулась.
Картины сменяли одна другую: еще один город, бухта, в которой у причала виднелось что-то вроде корабликов, еще несколько мирно плывущих в воздухе дирижаблей, что-то вроде ширококолейной железной дороги и дымящий трубой поезд на мосту. Собственно, рельсы я разглядеть не могла, только мост и смутные полоски, тянущиеся в обе стороны от него по земле. Лучше всего были видны локомотив и струйка дыма или пара над трубой.
Я еще немного полюбовалась и велела убрать изображение. Потом закрыла глаза и предоставила сладко пахнущей пенистой воде вернуть мне удовлетворение и чувство самодостаточности. Как она проделывала это тысячи раз до того, иногда даже с успехом.
Сегодня тоже получилось. Горячая ванна сделала свое дело. Я ощутила близость спокойного и желанного сна.
И как раз в этот момент в голове у меня мелькнула непрошеная мысль, и расслабленность как рукой сняло.
Я вылезла из ванны, забралась в душевую кабину и включила воду на полную мощность: дала немножко постегать себя холодному ливню, потом переключила на горячий. Покончив с душем, натянула халат.
Я уже вытирала волосы, когда дверь открылась и появившаяся Ипатия озабоченно оглядела меня.
— Боюсь, я расстроила тебя тем, что рассказала про Тарча, милая, — сказала она, источая сочувствие. — Разве тебе, в сущности, не все равно, чем он занимается?
— Конечно, все равно, — отозвалась я и задумалась, правда ли это.
— Вот и умница, — похвалила Ипатия. — Между прочим, есть новые виды.
Они появились, она не стала спрашивать, хочется ли мне смотреть. Некоторое время я созерцала сменяющиеся картины, но вскоре решила, что не хочется, и повернулась к Ипатии.
— Убери, — велела я. — Я хочу тебя спросить.
Она не шевельнулась, но изображение исчезло.
— О чем, Клара?
— Пока я лежала в ванне, мне пришло в голову, что я могла бы заснуть, сползти в воду и утонуть. Но я тут же сообразила, что это невозможно, потому что ты следишь за мной. Верно?
— Я всегда в курсе проблем, с которыми ты можешь столкнуться, Клара.
— А потом мне пришло в голову, что у тебя есть причина позволить мне захлебнуться: ты могла бы переписать меня в машинную память, которую все норовишь мне всучить. Так что я вылезла из ванны и перешла под душ.
Я откинула назад волосы и скрепила их заколкой, в то же время наблюдая за ней. Она молчала, стоя с обычным своим снисходительным и задумчивым видом.
— Ну, ты могла бы? — спросила я требовательно.
Она приняла удивленный вид.
— Ты хочешь узнать, могла ли я намеренно позволить тебе утонуть? Не думаю, Клара. В общем и целом я не запрограммирована действовать вопреки твоим желаниям, даже если это могло бы пойти тебе на пользу. А тебе от этого было бы лучше, сама знаешь. Машинная память обеспечит тебе вечную жизнь или хотя бы настолько долгую, что от вечности не отличишь. И освободит от мелких раздражающих забот мясного тела, которые так мучат тебя.
