– Мария, если через десять минут ты не появишься, – добавил Ахилл, – мы заходим внутрь…
– Балда! – шепотом выговорил ему Гектор. – Вдруг она решила поправить бретельку у бюстгальтера, а тут вламываешься ты, такой супермен!..
– …предварительно постучав, – закончил фразу Ахилл.
Маша насмешливо фыркнула, но ничего не возразила.
Створки с тихим шорохом сомкнулись у нее за спиной. Теперь ничто ей не мешало собраться с мыслями.
Что произошло? Шутки растревоженного воображения? Первые симптомы нервного стресса, вызванного предчувствием профессионального фиаско? Никто не ждет чудес даже от энигмастеров. Но страшно не хочется оставлять после себя неоправданные надежды…
Или все же на корабле что-то есть. Что-то, не замеченное сканерами, упущенное службами дезактивации, просочившееся сквозь сети биологического контроля.
Что-то, способное дать ответы хотя бы на некоторые вопросы.
Или несущее угрозу всему живому.
Что-то, убившее экипаж «Луча».
Маша остро ощутила свою беззащитность. Если какая-то злая сила желала ее смерти, не было ничего, что могло бы ей помешать.
Кроме непоколебимой Машиной уверенности в том, что с ней никогда и ни за что не случится ничего плохого.
Наверное, она явилась на свет с этой уверенностью. И за всю ее недолгую жизнь не произошло ничего, что заставило бы ее хотя бы на чуть-чуть усомниться в своей счастливой звезде. Это просто было с ней, как охранительный знак. Оставалось гадать, кто Машу таким знаком наградил. Возможно, мама, с ее вулканическим оптимизмом. Или папа, с его веселым, немного ироническим мироощущением. Или все поколения предков соединили свои охранительные качества и раскинули над нею непроницаемый для всех напастей зонт.
К такому выводу она приходила сама в те редкие минуты, когда размышляла о своем месте во вселенной.
На самом деле Маша никогда не была «девочкой, с которой ничего не случится».
Когда ей было двенадцать, она утащила у брата из мастерской реплику Икаровых крыльев и спрыгнула с крыши дома. К солнцу она не взлетела, зато сломала правую лодыжку и сильно исцарапалась в кустах крыжовника. «Машка, ты чучело! – в сердцах выговаривал ей брат. – Я только хотел экспериментально доказать, что миф есть миф, хотя и красивый…» – «Ничего нет красивого в том, что человек разбился, – возражала Маша, весело прыгая вокруг него на одной ноге и с костылем, как у Долговязого Джона Сильвера. Другая нога, обездвиженная и обезболенная, умело прикидывалась, что ее нет вовсе. – А еще я втрое легче всякого Икара средней упитанности. Значит, у меня был шанс!»
Через год, при попытке подружиться, ее укусила гадюка. «Машка, все же ты чучело, – привычно корил ее брат. – Кто гладит пресмыкающихся по головке?! Змея есть змея, у нее свои представления о приятном. Скажи спасибо своей иммунной системе…» – «Надеюсь, бедное животное не слишком пострадало от моих антител», – отзывалось несносное дитя, валяясь на диване и упоенно дирижируя воображаемым оркестром при помощи укушенной руки, с утешительным рожком мороженого вместо дирижерской палочки.
В четырнадцать лет Маша впервые крупно подралась – и неудачно. «Как не стыдно! – вздыхала мама, врачуя Машин подбитый глаз эмульсией с косметическим эффектом. – Ты юная señorita… Это случилось хотя бы из-за мальчика?» – «Глупости, mamita! – отвечала малолетняя хулиганка, извлекая из спутанных косм репейные головки. – Кого могут интересовать мальчики… Эти majaras[9] утверждали, что привидений не бывает». – «Но привидений действительно не бывает». – «Я знаю. Но кто-то должен был постоять за многообразие мнений!»
Скорее, Маша была «девочкой, с которой может случиться что угодно, но ее это не испугает».
Впрочем, на размышления о возвышенном постоянно не хватало времени…
Но восемнадцать человек, что отправились в свой последний полет, наверное, тоже думали, каждый о себе, что с ними не произойдет ничего дурного.
И теперь от Маши зависело, будет ли найдена и, если окажется возможно, устранена причина, лишившая их всех жизни, или останется висеть над звездными странниками незримым дамокловым мечом.
«Ну же. Еще разок. Того, что было, недостаточно, чтобы я поняла. Давай, я готова».
Но ничего не случилось.
Утомившись ждать, Маша вылезла из навигаторского кресла. Она была разочарована, немного устала и хотела есть. Пора было возвращаться. И думать. Пересматривать полетные документы слезящимися от напряжения глазами. И думать. Вчитываться в текст бортового журнала, пытаясь изловить что-нибудь между строк. И думать.
Какая-то мелкая соринка налипла на матовое покрытие экрана. Маша смахнула ее ребром ладошки. А затем дохнула на экран, чтобы стереть следы своего касания.
Посередине блямбы, образовавшейся от ее выдоха, отчетливо проступил рисунок. Не рисунок даже – два значка, двоеточие и скобка, опрокинутые набок.
Неоткуда было здесь взяться этому рисунку. В пустом помещении главного поста он был совершенно неуместен и необъясним.
Но уж кто-кто, а Маша прекрасно знала: как только количество разных «не-» достигнет критической массы, появится один ответ на все вопросы. Словно бы сам по себе или по волшебству, кому как нравится. У энигмастеров так обычно и бывает.
Неожиданно для себя Маша заговорила вслух:
– Я знаю. Знаю, что вы здесь. Мне никто не поверит. Я ничего не смогу доказать. Но это неважно. Просто покажите мне, как вы это делаете.
Она хотела добавить «и зачем», но подумала, что слишком много хочет для первого раза.
А еще она понятия не имела, с кем решила заговорить, что это на нее вдруг нашло.
Обратный путь занял намного меньше времени. Наверное, потому, что Маша хранила загадочное молчание, а попытки почетного эскорта добиться от нее хоть какого-нибудь комментария пропадали втуне. В конце концов Гектор саркастически заметил, обращаясь к Ахиллу, что-де госпожа энигмастер обо всем перетолковала с призраками звездолета, осталось лишь дождаться ее вердикта – и можно будет выметаться по домам. Ахилл ничего внятного не ответил, и на этом всякое живое общение заглохло совершенно.
Маленький дисковидный челнок отчалил от технического люка звездолета и по траектории светового луча ушел к орбитальной станции «Фива», что парила на высоте в сто сорок тысяч миль над Юпитером в тени одноименного спутника.
В пути Гектор предпринял очередную попытку завязать разговор:
– Мария, хочешь посмотреть на Юпитер?
– Спасибо, я уже видела, – рассеянно откликнулась та.
– Он всякий раз новый, – заверил ее Гектор. – Там, внизу, постоянно что-нибудь происходит.
