и неотвратимый, который поднимается у него под сердцем, и незримое присутствие множества обитателей «Застенного города», замерших у него за спиной, словно глиняные солдаты, готовые вечно маршировать в императорской гробнице. Но эти солдаты двинутся, если Лейни прикажет им, и еще он чувствует присутствие Рэй Тоэй и понимает, что еще не все закончено.
«Она здесь, Лейни. Она попала в поток. Ты сделал это – ты и твои друзья. Но вам это не поможет, потому что я отправляюсь туда, где вы меня не найдете. Кратковременный отпуск. Пока все не кончится. Твои друзья не единственные, кто умеет исчезать без следа».
И с холодом, охватывающим его сердце, Лейни понимает, что это правда, что Харвуд уходит, выворачиваясь наизнанку, в информационную червоточину, подобную той, в которой существует «Застенный город».
И он тянется вниз (кажется, вниз, хотя здесь нет ни координат, ни направления), и вместе с ним тянется все воинство, в поисках…
Силенцио вспоминает огонь в ржавых жестянках во дворах лос-проэктос, люди стоят, сплевывают и греют руки. Плейбоя и Крысука он встретил около такого костра, и теперь в этой комнате тоже воняет жестянками. Силенцио страшно, и даже это существо, которое светится само по себе и говорит с ним на языке его мамы (только по-доброму), не может прогнать страх, и Силенцио хочет лишь вернуться к часам, к циферблатам, оценке состояния и ценам, в эту вселенную, которая сама отыскала его, в этот способ существования, вне которого – только страх.
Съежившись на кровати черного мужчины, с доброй феей, сияющей рядом, он чувствует еще больший страх, а черный мужчина забрался в шкаф и выкидывает наружу какие-то штуки, но Силенцио нужны только часы.
На границе его сознания притаились крылатые люди с собачьими клыками, их лица черней, чем лицо у черного мужчины с часами. Их лица черные, как та черная гадость, которую люди втирают в десны.
– Придвинь к нам проектор, – говорит фея мужчине, который остановил Плейбоя и Крысука. Силенцио замечает, что, обращаясь к тому, она делается другая – волосы гладкие, золотые, лицо какое-то чужое. – Принеси ноутбук. Осторожнее с кабелем.
Мужчина придвигает серебристую штуку, которая пугает Силенцио (теперь Силенцио боится всего), несет на кровать искатель часов, из которого тянется провод.
– Подключи шлем. Быстро!
Мужчина втыкает провод от шляпы в искатель часов и подает Силенцио шляпу. Внутри нее Силенцио близко видит картинки, на них – те же часы, что на экране искателя, и Силенцио чувствует облегчение, страх отступает далеко, к той границе, за которой люди с собачьими клыками. Он надвигает шляпу на глаза.
И оказывается в странном месте, где нет ни верха, ни низа, бесконечное пространство шире дворов лос-проэктос, такого он никогда не видел.
Но та, что светится, тоже здесь, и рядом с ней – еще кто-то, только менее четкий.
– Это мистер Лейни, – говорит она на языке, на котором говорила мать. – Ты должен помочь ему. Он ищет часы. Вот такие.
И в ее ладони Силенцио видит часы, которые были на экране искателя. Это «Лекультр Футуроматика», с черным циферблатом и автоматическим подзаводом, без головки. Силенцио знает их серийный номер, историю их хождения по торгам, номер лота на сегодняшнем аукционе.
– Кто-то украл их, – говорит она. – Ты должен идти за ними.
Силенцио переводит взгляд с прекрасного циферблата «Футуроматики» на прекрасное лицо женщины.
– Ты должен найти для мистера Лейни…
Часы исчезают, вместе с ними и она, и тот, другой, тоже. Они бросили Силенцио в этом пространстве, где только ширь, лишенная цвета и формы. Силенцио кажется, что сейчас он заплачет.
Где-то там, очень-очень далеко, он чувствует их, чувствует эти часы. Он узнаёт их, они все еще там, но кругом только эта бесконечность, эти серые поля света. Снова исчезли.
Нет. Есть же система: система из всех часов. Сходства. Различия. Слова. Кодировка. Ничто не теряется в этой системе, и «Футуроматика» выступает на первый план, будто всплывает из чистой воды. До часов подать рукой.
И снова исчезли. Пустота.
Но он хочет видеть их. И он снова входит в систему.
Он несется над серыми полями, ища только «Футуроматику», – вслед за часами…
В Ноксвилле Райделл прошел курс по сдерживанию массовых беспорядков и поэтому кое-что знал – правда, чисто теоретически – о пожарах и прочих стихийных бедствиях, но к такой гонке готов не был: на полном газу, едва держась одной рукой за раму трицикла, через верхний уровень моста. Кепчатый Элмор, которого каким-то чудом припахала Шеветтина подружка, несся в сторону Брайант-стрит. До сих пор Райделл ни разу не видел здесь никакого транспорта, за исключением велосипедов, и ему пришло в голову, что в нормальных условиях они бы далеко не уехали.
Вот только условия сейчас были точно ненормальные, да и само это место нормальным никак не назовешь. Народ валил бурлящим потоком с верхних ярусов этой коммуны сквоттеров, как муравьи бегут из развороченного муравейника, но Райделла поразила общая невозмутимость. В каком-то смысле эти люди не были обыкновенными гражданами – скорее, закаленными борцами за выживание, привыкшими жить среди себе подобных, полагаясь только на себя. Вероятно, некоторые из них кричали, а кое-кто, может быть, бежал не в ту сторону или в панике по кругу, – но этого было не разобрать, мчась на ходящем ходуном трицикле. Райделл явственно ощущал их решительность; они поняли, что мост горит, и потому решили, что надо сваливать. Большинство, кажется, что-то тащили. Некоторые тащили на себе детей, но чаще домашнюю утварь, и Райделл заметил по меньшей мере трех человек с оружием.
Сквозь толпу Элмор пробивался в крайне прямолинейном стиле; он просто гнал машину вперед, не глядя, кто и что перед ним, и давил на мерзко пищащий маленький рожок (сигналов которого, подумал Райделл, все равно никто не слышал), – гнал, полагаясь на то, что люди успеют отскочить. И обычно успевали, порой лишь чудом, но тут правое заднее колесо сбило штабель желтых пластиковых корзин для овощей – прямо на головы двух обильно татуированных типов в кожаных портках и заляпанных краской строительных ботах. Элмору пришлось ударить по тормозам, и Райделл увидел, как Шеветта слетела с сиденья; он не смог ее удержать, потому что в руке у него был чейн-ган, девать который было некуда.
Перед баррикадой из желтых пустых корзин Элмор дал задний ход, откатил на четыре фута и, газанув, прямиком впахался в корзины и в татуированных типов; те, обезумев от
