антикультуры.
Харвей Ле Рой Белдинг был преподавателем психологии в Южном методистском университете. После того как его отстранили от преподавания за участие в запрещенных демонстрациях, дом Харвея, расположенный в квартале богемы Далласа, превратился в место сборищ левой молодежи.
Когда я впервые встретился с Харви, я был единственным игроком в команде, за исключением, может быть, нескольких чернокожих, курившим марихуану. Однако каждый год команда пополнялась новичками, многие из которых пристрастились к наркотикам еще в средней школе. Марихуана настолько распространилась среди игроков лиги, что ее официальные представители отказались от преследования виновных. Отдел внутренней безопасности лиги прибегал к помощи бывших агентов ФБР, работавших в контакте с федеральными учреждениями и полицией штатов для того, чтобы не допустить утечки информации в прессу и скандала. Несмотря на это, немало беспечных или просто неудачливых игроков арестовывали за употребление наркотиков. В этом случае лига категорически отрицала, что ей было известно о преступных действиях игроков. У нас курение марихуаны раскололо команду на два противоборствующих лагеря. Все, без исключения, игроки прибегали к наркотикам, однако такие, как Джо-Боб и Медоуз, поглощавшие допинг в огромном количестве, резко выступали против травки. Главным для них было то, что марихуана запрещена законом. Их рассуждения о том, что курение марихуаны пагубно влияет на мозг и толкает к более сильнодействующим наркотикам, сошли на нет, когда я привез летом в лагерь полторы сотни таблеток амилнитрита. Поскольку ами можно было приобрести вполне законно и в любой форме без рецепта, Джо-Боб, Дуглас и несколько других игроков всюду носили с собой ингаляторы. Бывали случаи, когда на вечернем инструктаже вдруг сзади раздавался громкий протяжный вздох и — тяжелый удар. Б. А. делал вид, что ничего не произошло, но все знали, что это Джо-Боб или Медоуз, выведенный из строя солидной дозой, долбанулся лицом о стол. Шея и уши становились ярко-малиновыми, а гигантское тело сотрясалось в приступах безумного хохота, вызванного излишком кислорода.
Но марихуану они не признавали, а как только амилнитрит стал продаваться строго по рецептам, они перестали признавать и его. Так что теперь приходилось опасаться всех игроков, не курящих травку, — они могли пойти к Б. А. или Конраду, а те жестоко карали игроков, употребляющих марихуану. Наказание, естественно, зависело от ценности игрока для клуба.
По пути к Харви я слушал радио. Прошлым вечером были совершены вооруженные нападения на три супермаркета. Четырехлетняя девочка была случайно убита человеком, стрелявшим из винтовки в юношу, которого он заподозрил в воровстве. Полицейский, одетый в штатское, застрелил молодого человека с длинной прической, делавшего «неприличные и подозрительные жесты». Жертвой оказался механик из соседнего гаража, направлявшийся домой после работы.
Наконец, управляющий магазином нанес торговавшемуся с ним по поводу ящика пива клиенту тяжелое ножевое ранение в живот. Но клиенту все же в последний момент удалось в упор застрелить управляющего. Слушать новости спорта и сводку погоды мне расхотелось.
Харви сидел в гостиной, читая журнал «Роллинг Стоунз».
— А это ты, Филип. — Харви встал с дивана. Его глаза светились. Мы пожали руки. — Хочешь? — На его раскрытой ладони лежали три белые капсулы.
— Почем?
— Бесплатно. Бери.
— Возьму парочку про запас.
— Бери все. — Он положил капсулы мне в руку.
— Спасибо, Харви. Можно позвонить?
— Давай. Я приглушу магнитофон.
Я набрал телефон Джоанны. Она подняла трубку после третьего звонка.
— Привет, — произнес я.
— А, здравствуй. Как прошел день?
— Как обычно. Кто-то перевернул все у меня в доме и украл двадцать долларов. А так ничего особенного. — Я поднял травмированную руку и пошевелил пальцами. Они все еще были прибинтованы друг к другу. — А у тебя как?
— Звонил Эммет. Он прилетает из Чикаго поздно вечером. Приедет около полуночи. Ты не хочешь заглянуть ко мне до этого?
— Я сейчас у Харви. Не стоит, пожалуй. Он может прилететь и раньше. Зачем рисковать? Завтра я позвоню тебе.
— Джоанна? — спросил Харви. Мы с Джоанной не раз проводили время в его спальне.
— Да. — Я сунул руку в карман и достал белые капсулы, обдумывая преимущества временного безумия. Приняв решение, я быстро проглотил все три и запил их водой из-под крана.
— Сейчас проверим благодать, нисходящую на нас в виде белых кристаллов в оболочке из желатина, — сказал я, вытирая рукавом губы.
Через несколько минут меня затошнило, накатила волна усталости. Захотелось лечь, и я пошел в спальню.
Лежа на диване, я продолжал бороться с приступами рвоты. Я чувствовал себя ужасно. Приступ за приступом сотрясали тело, голову разрывала боль. Когда я закрыл глаза, вспышки ярчайшего желтого света начали появляться и проскакивать одна за другой, совершенно меня ослепляя. Я вскочил, побежал к унитазу, как заправский спринтер. Ноги не слушались, и глаза я открыть не решался, на ощупь достиг цели. А минут десять спустя, когда я вышел из туалета, боль, не оставлявшая меня много дней, много лет, с тех пор, как я стал играть в футбол, исчезла. Я будто заново родился.
Я поднял руки, с интересом стал рассматривать каждый палец, складки на сгибах. От пальцев исходила энергия, они светились. Это были мои руки, часть моего существа. Раньше они казались мне чужими, подобно ногам: всего лишь инструменты, служившие моей голове. Теперь же я весь был мозгом, мыслил всем своим телом. Годы травм, переломов, вывихов и растяжений остались где-то далеко.
Я чувствовал свою мощь и начал двигаться из головы через шею, плечи и руки по направлению к своим отдаленным ногам. Я проник в туловище, бедра и наконец добрался до ступней. Уже много лет мне не приходилось бывать в ногах, и они немного болели. Чтобы легче было дышать, я снял ботинки.
Свет из коридора казался необычно ярким и резким, все вокруг было четким и прозрачным. Поток неисчерпаемой энергии проносился через меня. Я был погружен в стремительно мчащуюся реку, увлекающую меня вперед. Я чувствовал, как Земля несется через пространство — со скоростью в триста тысяч километров в секунду. Я был светом.
Звуки чьих-то шагов заставили меня очнуться. Я сел. Это был Харви.
— А, ты здесь, — заметил он, сжимая правой рукой фаянсовую кружку с кофе. — Я думал, ты ушел.
— Я уходил. Только что вернулся, — ответил я, натягивая ботинки.
В соседней комнате зазвонил телефон. Это был Максвелл.
— Фил, слушай, — быстро заговорил он. — Я задержался тут в Ассоциации молодых христиан с одним парнем. Я не смогу приехать в Рок-Сити. Извини. — В голосе Максвелла звучала напряженность.
— А, хорошо. Отлично. — Я кивнул телефону.
— Погоди, не клади трубку. Давай встретимся завтра в восемь в раздевалке. Погреемся в сауне. — Он
