но мало что о ней знают.
Я думал, что это происходит постепенно, что дракон принюхивается, притирается. Но он признал с первой встречи то, чего я долго не понимал.
О существовании юной Солт я не подозревал до самого ее появления на помолвке. Матушка днями твердила мне, что в этот раз была выбрана отличная невеста. Радовалась, что это ведьма, как и она сама. Даже понадеялась, что мы уже знакомы, ведь учимся в одной Академии.
Увы, Рину я раньше не видел. Не доводилось. Было как-то не до разглядывания первогодок. Меня увлекали вещи поинтересней. Да и жениться я не собирался.
Но, следуя наказу предков, должен был это сделать до отправления на службу. И оставить наследника, чтобы род продолжился на случай, если я не вернусь. Но умирать на задании я не собирался, и касательно собственного будущего у меня были свои планы.
Поэтому, когда была выбрана первая невеста, я совершил глупость, решив быть честным изначально. Отказался сам и незамедлительно. После чего девчонку к жизни возвращали некроманты.
Оказалось, она была одной из воздыхательниц и долго проклинала меня за разбитое сердце. Но при этом продолжала не давать проходу, навязываться и сводила всех с ума так, что семье пришлось увезти ее куда-то на лечение.
Когда была выбрана вторая невеста, я захотел поступить иначе. Решил заставить нареченную самой от меня отвернуться. А потом уже спокойно взять на себя ответственность за расторжение помолвки.
Какая уважающая себя девушка согласилась бы на условия, которые я собирался ей поставить?
И план сработал. Вот только я не знал, что дракон ее выберет.
То, что Рина истинная, я ощутил практически сразу. Не с первого взгляда, но с первого протеста.
«Я буду принимать решения, а не условия», – сказала она, вызывая во мне дракона. И тогда он, пробудившись, разглядел в ней то, что я поначалу не смог понять.
Будь у меня возможность остаться в Севиле, я бы разобрался раньше. Но, находясь на расстоянии, просто хотел избавиться от вязи, которую считал ошибкой и… наблюдал.
За ней.
О том, что семья Солт поставила дочери ультиматум, я узнал в тот же день. Но то, что юная леди решит отказаться от хорошей жизни и подастся в скиталицы, чтобы отстоять свою свободу, стало для меня неожиданным поворотом.
Однако она на это решилась.
Но я был уверен, что месяца, максимум двух, будет достаточно, чтобы бунтарка раскаялась в своих необдуманных поступках и вернулась к комфортной жизни в тепличных условиях. Так обычно и поступают все вокруг.
Но Рина… Не думал, что она окажется настолько упрямой. Ее стремление отстоять себя восхищало и в то же время было дурным знаком для меня.
Она валилась с ног, а я, немой наблюдатель, отосланный за три девять земель, был вынужден молча наблюдать за всей этой нелепой картиной.
Каждый раз, когда приходил новый отчет, я просматривал файлы, видел ее изнеможённое лицо, и сердце сжималось от злости. Чем дольше я ждал, что очередной отчет закончится фразой «Сдалась, вернулась домой», тем четче понимал, что этого не случиться.
Рина продолжала упираться и падать в обмороки, идиотка. В том, что она скорее погубит себя, чем сломается, сомнений не осталось. И дальше смотреть на это медленное самоубийство я не собирался.
Нашел способ решить все за нее. Связался с ректором, чтобы тот обо всем позаботился.
Ее жизнь начала постепенно возвращаться в прежнее русло, и я вздохнул с облегчением. На сердце теплело оттого, что на лице упрямой девчонки вновь играет улыбка.
Поймал себя на мысли, что успел привязаться к ней даже на расстоянии. Поверил дракону и теперь ждал, когда познакомлюсь с ней вживую.
Распланировал, как по возвращении обо всем с ней спокойно поговорю. Рассчитывал, что раз жизнь налажена, то злиться она будет меньше. Ошибся. И не только в этом.
Один из последних отчетов так вывел меня из себя, что я уже на иголках заканчивал службу. А все последующие конверты открывала вместо меня Мари и убирала фотографии, на которых фигурировал маг. Ибо в противном случае дракон так трепал нервы, что я мог сорваться в любой момент.
Как я мог упустить тот факт, что оставил Рину свободной, что она вольна устраивать свою личную жизнь? И Солт не потерялась. Тут же отыскала себе воздыхателя, едва появилось на это свободное время.
Сам не знаю, как продержался последние месяцы службы. Пошел по возвращении за разрешением на отпуск к Его Величеству, но тот назначил на новое дело.
Пришлось показать вязь и объясниться, сказав, что, пока я не решу первостепенную для себя задачу, агент из меня будет никакой. Недолго думая, Его Величество направил нас в Севиль, чтобы я решал две задачи одновременно.
Работа под прикрытием показалось мне отличной возможностью, чтобы прощупать почву в отношении истинной. Я не ждал ковровой дорожки и готов был к упрекам, но все оказалось куда хуже.
Говорить с ней было не просто. Я сначала дал ей возможность узнать меня получше и поверить, что я вовсе не чудовище. А потом хотел подобрать момент, чтобы все объяснить, но не вышло.
Наверное, Мари права. В конце концов, она женщина. Кто поймет, что им нужно? Стоило заявить с порога, что все, увиденное Риной в беседке, – просто фарс? Но стала бы она слушать? И не станет слушать сейчас, с ее-то упертостью и неведомыми мне тараканами в голове?
Но тянуть дальше и ждать подходящего момента бессмысленно… Надо уже поговорить начистоту.
Рина:
«Что мне делать?» Этот вопрос не давал покоя.
Я понимала, что вязь истинной куда более весомый аргумент претендовать на меня, чем что-либо еще. И еще я понимала, что рано или поздно подчинюсь Риссу, как бы ни рыпалась.
Оставалось надеяться, что этот мужчина решит провозиться со мной, как с упертым ребёнком, как можно дольше, отдаляя момент, когда просто стукнет кулаком и скажет: «Ты теперь моя, и больше ничего не знаю!».
А если это случится… да и так понятно. Чего повторяться?
Я познаю сумасшедшую страсть и испепеляющую любовь Эзера, а потом буду наблюдать, как в его жизни появляются другие женщины.
Которые, на минуточку, и сейчас продолжают фигурировать в деле, несмотря на метку. Она ведь ему сердце запечатала, а не другое место…
А значит, все будет ровно так, как планировал этот мужчина с самого начала. Истинную – в постель, неистинных – жамкать по углам.
С одной единственной поправкой: Я буду
