— Это мне известно, — подтвердил Великий Магистр, вновь не слишком обходительно оборвав собеседника. — Потом пересылка десятины внезапно оборвалась, и отправленный в Гренландию эмиссар понтифика обнаружил пустой остров и одичавший домашний скот.
— Это случилось лет полтораста назад, спустя чуть более века после плаваний Лейва и его родичей к тем самым неведомым берегам. Вы сумели прочесть название на карте?
— Винланд, — кивнул фон Юнгинген. — Судя по названию, те края, если они не привиделись славным путешественникам в мухоморном угаре, должны быть богаты виноградными зарослями.
— Тексты саги о путешествии Лейва Счастливого говорят о том же самом: и он, и его последователи возвращались с грузом винограда и дерева. Так вот, майстер фон Юнгинген, что я хочу сказать: на Исландию пропавшие поселенцы не вернулись, убитыми их не нашли, да и не было следов битвы в брошенных поселениях. Предания о путешествии в дальние края, уже имеющийся (и доказанный, что главное) опыт в таких делах — открытие и переселение на гренландский остров… как небольшой довесок к этому — та деревянная вещица, купленная у одного из тех путешественников… Куда исчезли гренландцы? Вот так, разом, от мала до велика? Ни брошенных кораблей, разбитых прибоем, ни сгоревших или разрушенных домов, ни порубленных тел; где же они все?
— В Винланде? — со скептической усмешкой подсказал фон Юнгинген, и Рудольф пожал плечами:
— Чем такое объяснение хуже прочих? Не черт же их унес, прости Господи. В Исландию никто из них не возвращался — ни одного корабля, ни одного человека.
— Есть простое объяснение, Ваше Величество: эти корабли попали в шторм и потонули по пути туда.
— Или по пути в Винланд. Или не потонули. По пути в Винланд.
— Это уж кому какая мысль приятней.
— Да полно же вам, майстер фон Юнгинген, — с укором возразил Рудольф. — Да, я могу вас понять: и для меня самого все эти так называемые доказательства вначале не были столь уж очевидны, не были столь убедительны. Но посмотрите, как все повернулось: карта земли, куда, возможно, отправились потомки викингов (язычники по своей наследственной сути, как бы вас это ни коробило), была вами обнаружена у язычника при попытке передать ее ни много ни мало — языческому подполью в Империи, в Германии. Они не остереглись даже выкрасть ее, и причем, согласитесь, весьма споро и ловко. И снова попытались это сделать — передать ее главарю заговорщиков. Язычнику. Уж они-то, по крайней мере, точно придают и этим легендам, и карте значение немалое, относясь к сему делу со всей серьезностью.
— И что же, по вашему мнению, задумал пресловутый Каспар? Отправиться в плавание в поисках Винланда? Для чего? Соблазнить живущих там потомков языческих мореплавателей богатствами Германии?
— А вы хотя бы на минуту оставьте насмешку, майстер фон Юнгинген, — предложил Рудольф серьезно. — Подумайте. По большому счету, ничего невообразимого в подобной мысли нет; есть что-то маловероятное, но не невозможное. Как вы сами сказали — «а вдруг». А вдруг правнуки Лейва Счастливого переселились на те самые берега, богатые лесами? Вдруг сумели обосноваться там? Расплодиться — перемешавшись с местными или нет, не суть важно… Вдруг мысль о путешествии к дальним землям воспримется ими с готовностью? И, уж прошу прощения, наверняка прибывший в Винланд обнаружит там вовсе не ощетинившееся против окружающего мира сообщество верных христиан; полторы сотни лет прошло, и если гренландцы там — они давно забыли и Крест, и Христа, и молятся какому-нибудь местному кусту. Или, что более вероятно, припомнили своих старых богов — уж те въелись в их кровь, в плоть, во всю сущность. А их старые боги любят помахать топором на досуге.
— И чего, по-вашему, надо ожидать? Явления флота викингов под предводительством вашего неуловимого бунтаря?
— Не знаю, как вы, майстер фон Юнгинген, а лично я проверять это не намерен. Да, согласен, все это весьма расплывчато, вся эта суета — стрельба навскидку…
— Я бы сказал — с завязанными глазами.
— Ну что ж, и такие есть мастера.
— К примеру, в Конгрегации, — подсказал Великий Магистр, и Рудольф тяжело вздохнул, неопределенно качнув головой. Фон Юнгинген повторил его вздох, отмахнувшись с видом почти обреченным: — Давайте, Ваше Величество. Говорите, что там высчитали ваши мастера-инквизиторы. Они в самом деле опасаются языческих захватчиков?
— А вы не опасаетесь однажды поутру увидеть пару сотен ладей с войском?
— Ну уж это вы хватили, Ваше Императорское Величество.
— Хорошо, — с готовностью поправился он, — пусть не пара сотен, пусть одна. Пусть пятьдесят. Однако уже здесь, в самой Германии, есть немало последователей древних верований, есть еретичествующие; и те и другие не преминут воспользоваться ситуацией и свергнуть ненавистного им правителя, действующего рука об руку с ненавистной им Конгрегацией. Есть и попросту oppositio, чьи цели лежат в сфере исключительно политической, и они также вполне могут вступить в союз с любым, способным если не пошатнуть сложившийся порядок, то хотя бы потревожить его. Есть еще герцог Австрийский, который легко перейдет от требований независимости к поползновениям на престол. Нужен он лично вам в таком качестве?.. Есть многие и многие, кто только и ждет нашего малейшего срыва.
— «Нашего».
— Нашего, — подтвердил Рудольф. — Никуда не денешься. Скажу вам откровенно: без Конгрегации о многом, что достигнуто теперь, я мог бы только мечтать. Причем отнюдь не сидя на императорском троне. До сей поры ни один их совет не оказался пустым. Ни одна их идея не оказалась тщетной. И когда конгрегатская верхушка настаивает на поиске и освоении неизвестных земель, я предпочитаю прислушаться и к этой их рекомендации.
— А на какие средства ваши германские язычники намерены снарядить такой поход? — усомнился фон Юнгинген. — И откуда? Это не провести втайне и на средства, вырученные при продаже капусты.
— В конце концов, — полусогласно кивнул Рудольф, — пусть даже потуги германских заговорщиков слишком самонадеянны, подумайте: если эта земля (пускай будет Винланд, как угодно) и вправду существует, неужто надо просто сидеть и ждать, пока иные державы наложат на нее руку? Быть может (отвечая на ваш вопрос), и в сообществе с пресловутыми германскими язычниками. Неужто нам не следует попытаться сделать это первыми? Пусть вы и сидите в Восточной Европе безвылазно, однако, полагаю, все же остались немцем, не так ли? Неужели ваш дух не восстает против подобной мысли? Я уж не говорю о том, что там наверняка отыщется немало язычников, которых можно будет вдоволь просвещать или убивать.
