— Я не могу знать наверняка. — Милютин в очередной раз принялся испуганно озираться. — Но если бы вы оказались на моем месте…
— Как скажете, ваше сиятельство, — кивнул я. — Полагаю, этот человек и убил Меншикова?
— Да! В этом нет никаких сомнений. Он избавится от всех, кто встанет у него на пути. Кто будет как-то мешать, кто просто окажется ненужным… Я почти уверен, что я — следующий. — Голос Милютин снизился до едва слышного шепота. — Поэтому и пришел к вам, Владимир Петрович.
— И это разумное решение, ваше сиятельство, — отозвался я. — Пожалуй, первое ваше разумное решение за долгое время. Так что я могу поверить, что вы согласились служить человеку, не зная ни его целей, ни даже настоящего имени… Но остальных вы знать должны. — Я снова уселся в кресло и, сцепив пальцы в замок, подался вперед и заглянул Милютину прямо в глаза. — Во всяком случае, тех, кто в тот день был с вами у Лазаревского кладбища. Шесть человек, не так ли? Сам колдун, вы, покойный Меншиков… Кто остальные трое?
— Князь Сумароков, — обреченным тоном прошептал Милютин. — Павел Антонович.
Тот самый напыщенный болван, который заявился сюда чуть ли не сразу после смерти Юсупова, и пытался заставить меня отказаться от наследства… Неудивительно.
— О да. — Я мысленно поставил себе «пятерку» за сообразительность. — Я уже имел сомнительное удовольствие пообщаться с его сиятельством… А остальные.
— Его высокопревосходительство Степан Петрович Валуев. Генерал от инфантерии. И графиня Ольга Во…
Фамилию я так и не успел расслышать — бормотание Милютина утонуло в шуме, донесшемся с первого этажа.
Кто-то отчаянно барабанил в дверь.
Глава 19
Я и подумать не мог, что в маленьком и упитанном тельце может скрываться столько прыти. Милютин подскочил в кресле так, что его ноги оторвались от пола чуть ли не на метр.
— Это он! Нашел меня!!!
От испуганного визга на мгновение заложило уши, и я даже не успел заметить, как его сиятельство переместился к двери. Но вместо того, чтобы открыть ее, принялся бестолково метаться по комнате, пытаясь то спрятаться под шторами, то нырнуть под стол, то вжаться в стену с такой силой, чтобы каким-нибудь немыслимым образом просочиться сквозь камень и просто исчезнуть.
А чуйка молчала. Не то, чтобы вообще не пыталась прощупать будущее хотя бы минуты на полторы-две, но уж точно не нашла там ничего опасного. Кто бы ни заявился ко мне в гости, он принес с собой только новости. Странные, занятные, возможно, даже в каком-то смысле масштабные, однако все-таки не подразумевающие особой угрозы.
Для меня, во всяком случае.
— Успокойтесь, ваше сиятельство, — вздохнул я. — Здесь вам нечего бояться.
— Откуда такая уверенность? — Милютин с явным усилием заставил себя перестать носиться туда-сюда. — Вы не…
— Просто поверьте на слово.
Не объяснять же бедняге, что мой дом — чуть ли не самое безопасное место во всем Петербурге, за исключением разве что императорских резиденций или крупных церквей и соборов. Почти сразу после переезда я наложил охранные чары на весь особняк, от подвала до кровли. Высший уровень из всех мне доступных, в два слоя, а кое-где даже в три. Конечно, такое вряд ли защитит от попадания снаряда или взвода солдат-штурмовиков, но от магии — точно. Да и в целом одолеть меня здесь даже имея изрядное преимущество в огневой или любой другой силе… скажем так, непросто.
Почти невозможно.
— Постойте! — Милютин поймал меня за рукав. — Вы спрячете меня, Владимир Петрович?
— Если понадобится. Уверяю, рядом с моим другом вам ничего не грозит. — Я осторожно освободился. — Просто подождите здесь, ваше сиятельство.
Милютину явно не слишком-то улыбалось остаться наедине с мрачным как туча дедом Федором — особенно после их весьма своеобразного знакомства. Но особого выбора у него не было, так что я закрыл обоих в комнате и спустился на первый этаж. Грохот уже давно стоял на весь дом, но тяжелая дверь даже не дернулась на петлях. Видимо, очередной незваный гость, хоть и отличался запредельной целеустремленностью и темпераментом, силы был не самой выдающейся. Я вдруг подумал, что так бестолково колошматить может только один знакомый человек.
И не ошибся. За дверью стоял до нитки вымокший под дождем, помятый, усталый, однако все равно сияющий, как начищенная бляха, Петр Николаевич Вольский.
— Наконец-то! — громыхнул он, буквально врываясь в дом мне навстречу. — Наконец-то, друг мой! Я уж подумал было, что мы уже отошли ко сну!
— Возможно, так мне и стоило поступить, — едва слышно буркнул я — и уже громче поинтересовался: — Что привело вас сюда, да еще и в столь поздний час?
— О, вы даже представить себе не можете. Кажется, я нашел их!
Вольский помахал увесистой кожаной папкой, тут же засунул ее куда-то под мышку и как обычно обхватил мою ладонь двумя руками и принялся трясти, будто собрался оторвать.
— Я тоже рад видеть вас, Петр Николаевич. — Я безуспешно попытался освободиться из хватки почтенного профессора. — И кого же вы… нашли?
— Наших древних богатырей! — Вольский отпустил меня и, даже не подумав снять хотя бы шляпу с плащом, помчался к лестнице. — Вы должны немедленно это увидеть, Владимир… Где мы можем разместиться⁈
Вопрос, похоже, был чисто риторический: старик настолько спешил поделиться со мной своими изысканиями, что вполне мог бы начать раскладывать содержимое папки на любой относительно ровной поверхности… за исключением разве что пола. Но ничего похожего на первом этаже он, видимо, не разглядел, поэтому с неожиданной для своего возраста прытью взлетел по ступенькам на второй.
Когда я подоспел следом, Вольский уже оккупировал диван в гостиной и, громыхнув папкой о низкий столик, развязал тесемки и жестом фокусника извлек наружу сразу с десяток газетных вырезок. А за ними сложенную вдвое бумагу с рукописным текстом и печатью — то ли рапорт, то ли письмо. А за ними…
— М-м-м… Петр Николаевич, — Я скосился на дверь, за которой остались дед Федор с сиятельным графом Милютиным. — Не хотелось бы вас торопить… Но нельзя ли как-нибудь покороче?
— Обещаю, я займу совсем немного вашего времени, Владимир!
Вольский закивал, стряхивая со шляпы тяжелые капли. Они летели куда попало, и изрядная часть угодила прямо на драгоценные документы. Вольский тут же заохал, попытался вытереть, но только размазал воду по листу. И только когда чернила чуть расплылись, наконец, опомнился и снял шляпу. А потом вскочил и принялся стаскивать насквозь промокший плащ, заливая все вокруг.
Разговарить ему это, впрочем, ничуть не мешало.
— Вы слышали что-нибудь о Трофиме Хромом из Коломны?.. Нет, конечно же, не слышали. Он жил слишком далеко от столицы, и газетчики при жизни обходили его своим вниманием. — Вольский сбросил плащ прямо на спинку дивана, уселся и принялся искать нужную среди пожелтевших от времени вырезок. — Где же… Вот она! Обратите внимание — восемьдесят пятый год!
На видавшем виды клочке бумаги красовался заголовок и чуть ниже — фотография. Настолько дурного качества, что не так и не успел ее только рассмотреть прежде, чем Вольский отобрал у меня свое сокровище и принялся зачитывать вслух.
А может, и вообще наизусть.
— … тринадцатого сентября в подмосковной Коломне скончался известный местный знахарь и целитель Трофим Медведников, которого соседи и другие жители города считали божьим человеком и даже святым. На его счету…
Вольский разогнался так, что я разобрал от силы половину слов. Однако и оставшихся хватило, чтобы понять, что речь идет то ли о юродивом, то ли вообще о шарлатане. Человеке, вероятно, не лишенном таланта. Но не того, которым могли похвастать Владеющие, а самой обычной способности обманывать доверчивых сограждан.
В общем, примерно через полминуты я утратил всякий интерес и к Трофиму Медведникову, и к самому Вольскому, но того это, конечно же, ничуть не беспокоился. Он дочитал до конца вырезку, потом вторую, а за ней почему-то перемахнул разом через двадцать лет и принялся искать какой-то архивный документ из начала этого века. Не забывая, впрочем, сдабривать исторические справки собственными комментариями.
