С другой стороны, в то время, когда на подносе в гостиной оставались два стакана, не только Хэксли, но и любой из четырех теоретиков мог всыпать яд. Впрочем, Ленгли стоило, видимо, исключить. Ведь он сам сообщил о том, что относил чай Девидсу. Если бы отравителем был Ленгли, он, конечно, умолчал бы об этом. Тем более что его никто не видел.
Нет, и стаканы с чаем не приводили к цели. Оставалось последнее — отрезанный Хэксли кусок пленки. (А в том, что он отрезан, Бэрд теперь почти не сомневался. Эксперт, которому комиссар показал накануне пленку, подтвердил, что ракорд в конце приклеен уже после того, как сделана последняя запись.
Отворилась дверь, и в комнату вошел Сойк. Вид у него был взволнованный.
— Два слова, комиссар, — сказал он, подходя к Бэрду. — Мне только что удалось доказать весьма любопытную штуку. Оказывается, тем путем, которым, по словам Хэксли, шел Девидс, эту задачу решить вообще невозможно.
— Это точно? — сразу заинтересовался Бэрд.
— Как в обычной арифметике дважды два — четыре.
— Выходит, что Девидс просто ошибся? Ему только показалось, что он нашел решение?
— Сомневаюсь, вряд ли Девидс мог так ошибиться. Что-что, а на ошибки у старика был особый нюх.
— Но если так….
— Вы совершенно правы, — подхватил Сойк, как обычно налету улавливая мысль. — Я думаю, что никакого решения вообще не существовало.
— Что ты говоришь, Сойк? — возмутился Сигрен. — Выходит, Хэксли обманул нас?
— Очень может быть.
— Но Хэксли…
— Хэксли, Хэксли. А что Хэксли? Из того, что он вежлив, корректен и даже любит скрипку, вовсе еще не следует, что он не может быть обманщиком.
— Скрипку? — заинтересовался Бэрд, следуя своей обычной системе, требовавшей устанавливать как можно больше связей между событиями. — Откуда вы знаете, что Хэксли любит скрипку?
— Со слов Сигрена. Помнишь, Сигрен, ты же сам говорил об этом позавчера, когда мы вчетвером обсуждали всю эту дурацкую историю.
— Вы действительно говорили об этом, господин Сигрен? — переспросил Бэрд.
— Ты еще говорил, что Хэксли за скрипку все отдаст и что, по его словам, когда он слушает игру таких выдающихся скрипачей, как Боровский, у него даже давление приходит в норму.
— Да, как будто говорил. Но какое это может иметь значение? Причем тут скрипка?
Бэрд помолчал. Сейчас он и сам не знал, причем. Но одно он знал точно: именно эту часть позавчерашнего разговора Хэксли вырезал. Почему? Скрипка могла оказаться ключом ко всему.
«Скрипичный ключ», — подумал комиссар и усмехнулся.
— А ты знаешь, — сказал Сигрен, обращаясь к Сойку. — Ведь мы все решили эту задачу. Хотя и различными способами.
— Ну что ж, — отозвался Сойк, не выражая ни особенного удивления, ни особенной радости. — Так и должно было случиться. Еще Нильс Бор говорил, что самый глубокий фундамент науки — это уверенность в том, что при одинаковых условиях в природе наступают одинаковые явления.
— Как вы сказали? — переспросил Бэрд. — Одинаковые явления — при одинаковых условиях?
— Другими словами — в равных условиях действуют одни и те же закономерности, — подтвердил Сойк.
— Так… — задумчиво сказал Бэрд.
У него возникло ощущение, что этот принцип тоже может ему пригодиться. Хотя он еще и не знал, как именно.
— И все же то, что здесь произошло, представляется мне в высшей степени парадоксальным, — сказал он, подумав, что за всю свою богатейшую практику ему ни разу не приходилось видеть, чтобы подозрение в краже служило стимулом, возбуждающим творческую мысль подозреваемых.
— Не удивляйтесь, — успокоил его Сойк. — Весь мир соткан из парадоксов. Можете мне поверить… У французов есть пословица: «Ищите женщину». А я говорю: «Ищите парадокс».
Интуиция опытного детектива подсказывала Бэрду, что единственным человеком, который осведомлен относительно подлинной сущности трагического события, происшедшего в теоретическом бюро, является сам его шеф. Комиссар теперь ясно видел, что расследование на завершающем этапе неизбежно превратится в поединок с Хэксли. И все зависит от того, кто в этом поединке возьмет верх. Но чтобы быть уверенным в победе, Бэрд ещё не располагал достаточными сведениями.
Что он, собственно, знал? Что Хэксли зачем-то разыграл всю эту комедию с пропажей документа, которого скорее всего вообще не существовало. Хотя, разумеется, Девидс мог ошибиться, а Хэксли, не успевший досмотреть его записи до конца, мог предполагать, что решение и в самом деле получено. Но тогда документ после смерти Девидса должен был, судя по всему, оказаться у Хэксли. С какой же целью он объявил его похищенным?
Что касается подозрения в убийстве, то, во-первых, оно основывалось на весьма предположительных данных экспертизы, а, во-вторых, комиссару так и не удалось установить момент, когда тектолон мог быть всыпан в стакан Девидса.
Существовало еще и «в-третьих», пожалуй, самое главное: оставалось неясным, зачем Хэксли понадобилось убивать Девидса.
«Ищите парадокс», — вспомнил комиссар слова Сойка. Но здесь тот случай, когда и искать не надо — парадоксы сами выплывают со всех сторон. И чтобы в этом бурном море найти верный путь, нужен какой-то маяк. Но какой? Как это говорил Бор: одинаковые условия вызывают в природе одинаковые следствия? Кажется, так? Но почему только в природе? А у людей? Разве поступки и поведение человека не должны подчиняться такому же правилу? Здесь, конечно, сложнее, но все-таки. В большинстве случаев людей «просто так» не убивают. Всегда есть какие-то мотивы. Попробуем принять эту версию. Допустим, что у Хэксли была какая-то причина, чтобы устранить Девидса. И, очевидно, достаточно серьезная, чтобы пойти на преступление.
«Господь нас простит», — вдруг пришли на память Бэрду слова Хэксли, сказанные мимоходом при их первой встрече. Беспорядочно блуждавшие мысли неожиданно соединили в одну цепочку Сигреновскую веру в злой рок и эту фразу, произнесенную Хэксли. Кто знает, быть может, вера в нечто, стоящее выше человека и управляющее миром, вера, вполне безобидная у Грехема и стоявшая непреодолимой стеной на пути Сигрена, эта вера для Хэксли сыграла какую-то роль в преступлении. Но какую? И еще Бэрд припомнил: перед тем как уйти из кабинета Девидса, Хэксли сказал: «Да поможет нам бог». Именно не «вам», а «нам». Случайно ли это?
Но пока это только самые туманные предположения, и один реальный путь: развивать «скрипичную» тему. Прежде всего он решил проследить историю билетов на концерт Боровского. Здесь факты явно не увязывались. Теоретики передавали друг другу билет, полученный от Мэри, и, казалось бы, к Хэксли это не имеет никакого отношения. Но Хэксли почему-то вырезает из записи именно эту часть разговора. Бэрд чувствовал, что здесь скрыта разгадка.
