утварь охотников ждали. Здесь люди по-прежнему боялись смотреть рыцарям в лицо, но не меньше боялись проблем. Смерть жреца может многим грозить походом на испытание. Уж лучше три минуты суеверного страха, пока говоришь с этими бездушными, чем боль и слабость в течение намного большего времени.
— Его кто-то ждал, — рассказывал хозяин лавки, изучая грязный земляной пол у ног Идэна. — Не здесь. Просто Валий спешил и был чем-то недоволен. Я еще спросил, чего хмурый. Он как-то нервничал, что ли, сказал, есть проблемы. Надо поторопиться. А там еще разговор…Но при нас был здоров, как бык. На телегу рулон хлопка закинул. Один. Повторил бы ты такое?
Охотник лишь чуть пожал плечами. Ему не приходилось исполнять такие подвиги. Да и желания начинать не было.
— Он сразу к тебе ехал? — уточнил охотник. — Прямо от ворот?
— Да кто же так делает! — усмехнулся чуть презрительно хозяин лавки. — С телегой по городу не дело. Оставил ее тут, как с утра прибыл. Ушел. Потом уже к нам вернулся.
— Где бывал, не говорил? — продолжила расспрашивать рыцарь.
— Так, где ему быть-то? — пожал торговец плечами. — Если не у старейшины, так в городском храме. Ну, да и в торговых рядах. Кто-то из моих видел, как он из-за угла выходил. Точно от торгов шел. И у него мешок собой был. Набрал чего-то. А еще говорил, что дальше ехать надо.
— Зачем?
— Вроде за припасами, — хозяина лавки явно не слишком интересовали планы погибшего экзекутора. — Рыбы им надо. Жрецы же. Мяса в определенные дни им нельзя. Боги так велят. Вот за этим и собирался вроде. И патока нужна. Что-то еще такое… Мука вроде! Говорил, даже мимо не проедет, просил не обижаться. Но быстро все. И хмурился. На двери оглядывался. Сказал же уже, ждали его.
Идэн развернулся и, не прощаясь, пошел прочь. Еще одно подтверждение. Камни и дерево берут ближе к лесу. Рубу в реке. А там за городом и поля пшеницы. Другие кварталы. Там экзекутора и жали.
— Куда? — спросил Дик, поджидавший Идэна в переулке.
— В храм, — так же коротко пояснил командир. — Сид шел оттуда. Там же был экзекутор. К старейшине в тот день не заезжал. Тут в лавке жрец был один. Но кто-то шел с ним сюда от храма и торгов.
— Я могу поспрашивать, — решил младший из охотников. — Там, на площади и в торгах уже искали, кто видел Ленца или Сида. Теперь здесь спрошу, может, кто видел, с кем приходил экзекутор.
Командир согласно кивнул.
— Потом надо в таверну, наверное, — продолжил Дик. — Хотя бы пожитки забрать. И плату внести.
— Встретимся там, — согласился Идэн и протянул рыцарю несколько монет. — Расплатишься. Если раньше освободишься, или к дому старейшины. И будь осторожен.
— Я не люблю сладкое, — напомнил охотник и отправился прочь.
Храм был высок и просторен. Он занимал большую территорию, стоял ближе к реке, в квартале от центральной площади. Все здание было окружено парком, чтобы шум и суета не отвлекали от молитв тех, кто решил бы посетить святое место. Однако, когда Идэн вошел в двери храма, зал был пуст. На алтарях Богов исправно горели светильники, в алькове пылал неугасимый огонь. Жрец вышел навстречу охотнику из потайной двери, ведущей в хозяйственные помещения.
Этот человек был ровесником старейшины, но имел более высокий рост и выглядел худым, оттого казался старше и строже.
— Здравствуй, Идэн, — миролюбиво приветствовал он рыцаря.
— Вы меня знаете? — спросил в ответ охотник.
Сейчас ему не приходилось врать. Он на самом деле никогда не был знаком с этим человеком или, по крайней мере, не помнил его.
— О тебе многие говорят в городе, — пояснил жрец. — Но я не знал твоего отца, тем более, тебя. Покажешь мне свои грамоты?
Рыцарь, молча, достал положенные бумаги. Он не боялся проверок. Тем более, здесь и сейчас. Идэн просто стоял и ждал, пока святой брат проверит подписи и печати. А жрец внимательно читал текст.
— Экзекуторы оказали тебе доверие, — заметил он, возвращая бумаги.
— Я не давал повода сомневаться, — спокойно пояснил охотник.
Он проходил эту процедуру десятки раз. В словах жреца не было скрытого смысла, скорее, это был некий уже заведенный ритуал приветствия.
— Пойдем за мной, — предложил святой брат, и указал на все ту же неприметную дверь. — Сдается мне, наш разговор не для лишних ушей.
Идэн проследовал за жрецом во внутренние помещения. Они миновали комнаты, где хранилась храмовая утварь и книги, прошли дальше по коридору, который вел в личные покои смотрителя городской церкви.
Здесь было чисто и светло. Но не уютно. Не хватало чего-то особого, некоей домашней атмосферы, которой отличался дом старейшины. Жрец указал охотнику на стул, а сам обошел рабочий стол и уселся напротив гостя.
— Меня зовут Дирк, — представился жрец. — Тебе будет проще так обращаться ко мне.
— Хорошо, — охотника имя жреца не интересовало.
И снова дело было не в распрях между Орденом и святой братией. Идэн прекрасно помнил, как долгими зимними вечерами старший экзекутор столичной обители засиживался в гостях у Солины и Мэлвина за игрой в камни. Просто здесь, в этом городе, охотник не спешил доверять кому-либо, не искал новых друзей или соратников.
— Твой человек уже был у меня с должными вопросами, — напомнил жрец.
— Но он не передал мне ни твоих слов, ни списка носящих дар, проживающих в городе, — ответил сухо Идэн. — С ним случилось несчастье. Потому я пришел за нужными мне бумагами. И за твоим рассказом, если тебе есть, что рассказать.
— Что случилось с рыцарем? — нахмурившись, спросил жрец.
— Проклятье злобной ведьмы, — прямо известил его командир отряда. — Твои братья в обители смогут оказать ему достойную помощь. Мне же нужна твоя.
— Да, конечно, — закивал Дирк. — О ведьме я сказать могу мало. Слухи ходили. Но никто за последние дни не обращался в храм за помощью. Мелких порч и проклятий всегда хватает. Есть дети, чей дар еще недостаточно расцвел. Они не умеют его контролировать, и потому случается всякое. Но это лишь мелочи. Серьезных опасений ничего не вызывало. Хотя я ходил в один из дворов, где погибла скотина. Для бедных людей, это серьезная потеря. Там я видел след зла. Слышал и о краже детей. Но никто из матерей не просил моей защиты и не говорил со мной.
— Они могли обратиться в обитель, — рассудил Идэн.
— В том-то и дело! — развел руками жрец. — Городской храм остается лишь для обращения к Богам. С жалобами и тяготами люди идут к экзекуторам, где
