class="p">17.
Он знал, это глупо. Это не имеет смысла. И все же Идэн шагал к стене. К тому самому узкому кривому проходу, куда прошлой ночью стремилась Ивона. Охотник не собирался искать ответы в лесу. Его цель была иной.
Тропа от разлома в стене ровно шла в чащу, туда, где начинались топи. Где росли самые дорогие лекарственные травы и самые крупные и вкусные ягоды. Считалось, что пятнадцать лет назад оттуда пришла в город злонамеренная ведьма, которая убивала людей в мастеровых кварталах. Та самая, которую Идэн и убил тогда.
Но сейчас даже это охотника не интересовало. Он искал другую ведьму. Он искал Лиссу. Тропа раздваивалась буквально через десять шагов за стеной. Вторая дорога вела вправо, по кромке леса, чуть дальше, в небольшое поселение, где жили те, кто был близок к Природе. Или же люди, у кого не было денег, и кто не смог найти себе дело в городе.
Деревня в десяток дворов. Деревянные срубы, крохотные дворы, тихое место, где только иногда выли местные псы. Охотник прошел дальше. Там, за последним забором начиналось кладбище. Владения мертвых. В детстве он иногда приходил сюда, вместе с другими мальчишками. Они тогда считали себя очень смелыми, так как нарушали покой кладбища. Легкая детская бравада.
Однажды он был здесь ночью. Один. Пошел на спор с Гиллом. И тогда он встретил ее. Девчонка напугала его жутко. Хрупкая фигурка среди могил. Тонкая, светлая, так похожая на призрак. Лисса.
Сейчас Идэн уверенно шагал между небольшими надгробными холмами и торчащими из земли невысокими столбиками, на которых были прикреплены таблички с именами усопших. Охотник стремился дальше. Снова к опушке леса, где стоял еще один одинокий дом. Там когда-то жила целительница. Лесная ведьма. Та, кто приходила на зов любого, не просила денег, кто отдавала свой дар за хлеб и квас. Мать Лиссы.
Рыцарь увидел темные стены издали. Сруб сохранился. Только в окнах не горел свет. А ведь это единственное место, где он надеялся заставить гиацинтовую ведьму. Даже он, лишенный памяти, как считалось, лишенный родины, приехав в город, нашел свой дом. Она не может забыть свое детство. Свое место. Дом, где была счастлива. Она должна быть здесь.
Охотник решительно растворил калитку, прошел по тихому пустому двору. Он уже видел, что место заброшено, но по-прежнему не хотел верить в это. Идэн поднялся по ступеням и открыл дверь.
Пусто. Дом точно был заброшен. Здесь не было кухонной утвари, не было даже случайно забытых вещей. Ничего. Только затхлый запах оставленного жилья и пыль. Она лежала толстым слоем повсюду. Было понятно, что за последние годы никто не заходил сюда до охотника. Идэн остановился у стола. Просто стоял и не знал, что делать. Он чувствовал себя странно. Будто потерял что-то важное. Не просто проиграл или ошибся. Будто у него отняли часть его самого. Его прошлое. Будто случилось то, что не смогли сделать жрецы во время испытаний.
Это ноющее противное чувство рождало еще и злость. Так не может быть. Не должно. Он не смирится. … Сам не зная, зачем он это делает, охотник потянулся к столешнице, и стал выводить по слою пыли буквы. Идэн даже не знал, умеет ли Лисса читать. Но…Он все равно писал для нее. «Поговори со мной». Это было его желанием. Странным, опасным, но сильным и важным. Он хотел увидеть ее, не бежать за ней по улицам, не опасаться, что погоня закончится боем и смертью одного из них. Он хотел стоять рядом, слушать ее. Хотел убедиться, что все еще поправимо.
Потом он ушел. Так же уверенно и быстро, как стремился в этот забытый дом. Не оборачиваясь, не замечая ничего вокруг. Идэн шел домой. Туда, где чувствовал себя в безопасности, где мог верить и надеяться. Как когда-то в детстве.
— Бери-бери, — уверяла радостно торговка. — Свежее все. Тепло еще. Только у меня самые вкусные крендели на площади!
— С медом? — Идэн осматривал выпечку на лотке.
— Свой мед, — тут же похвасталась женщина. — Свои пчелы. Сладкий, какого не найдешь.
— И с маком, — охотник изучал свои ощущения, смаковал ароматы.
— У самой реки на лугу собирала, — торопилась торговка. — Цветы с твой кулак. Крупный мак. Лучше точно не найдешь. Только я это место знаю.
Она врала, но рыцарю было это не интересно.
— А чтобы с медом, маком да с корицей? — спросил он, хотя уже понимал, это не то, что он ищет. Тесто иное, и запах совсем другой.
— Ишь, ты! — женщина неприятно сощурила глаза, явно разозлилась. — У вас там в столице денег куры не клюют? Специи только в богатых кварталах найти можно. Но дорого! Какой капризный. Кто же тебе тут так шиковать-то будет! Чтобы все и сразу! Бери, что предлагают. Лучше все равно не найдешь.
Охотник развернулся и отошел под ее возмущенные вопли. Они с Диком прочесывали все торговые ряды. Конечно, никто из местных торговцев не продавал такую выпечку. Только раз Идэну удалось почувствовать нечто похожее. Тесто имело нужный аромат. Но та торговка продавала пироги с яблоками. На корицу и мак у нее не было денег. Охотник отдал ей крупную монету, чтобы она сказала, кому отдавала свой рецепт или продавала готовое тесто. Женщина выглядела удивленной и немного испуганной. Она помнила, что кто-то приходил к ней. Но не больше. Почему-то этот момент ускользал из ее памяти. Торговка даже не смогла назвать, была ли то женщина или мужчина. Знала только день. Позавчера. Когда рыцари приехали в город.
На иное Идэн и не рассчитывал. Дик успел узнать, что во дворе, рядом с домом этой женщины третий день кислое молоко. Ведьма скрыла себя своей магией. Забрала у торговки память. Но все же, рыцарь узнал больше, чем его неприятельница хотела ему оставить.
Кое-что подтверждало подозрения охотника. В прошлый раз злая ведьма пришла из леса. Безумная, поглощенная своим злом, она забирала жизни там, где ближе могла их найти. Сегодняшняя ведьма хитрее и коварнее. Искать ее рядом с кварталами мастеровых, не было толку. Она совсем из других мест. Она скрывается в другой части города. Она уходит за своими жертвами дальше от своего логова.
Но следы есть. Никто в мастеровых кварталах не позволит себе купить корицу или мак. Слишком дорого. Как и сказала та торговка. Мёд не редкость, а вот специи… Даже само угощение, приправленное проклятьем, выдало ведьму.
В лавке, где старший экзекутор закупал для своих братьев ткани и
