несколько лет. Я уж думал, все, не найдем… и только потом понял, что надо менять алгоритм поиска. Мы ведь искали след по покинутым тобою «овощам», а ты сменила модус операнди. Госпожа Бакошне села в поезд Мальмё-Копенгаген и больше ее не видели. Весь фокус в том, что этот поезд часть пути проводит на пароме, и после твоего очередного «прыжка» ее уже ненужное тело было удобнее всего именно там сбросить в море и начать новую жизнь.
Твоя следующая «лошадка» Этелька Ковачне мирно просуществовала в датской столице в качестве преподавательницы венгерского языка более трех лет. А потом согласно протоколу двадцать пятого отделения полиции Копенгагена от октября 1922 вроде как стала жертвой грабителя, который размозжил ей голову, польстившись на ее жалкие гроши, потому я тот случай и проглядел. Я только потом сообразил, что ты просто хладнокровно прикончила прошлого носителя, перед этим «прыгнув» в новое тело. Умно. Мои аплодисменты.
Очередное твое появление – Германия, Любек, продавщица книжной лавки Ханна Мюллер. Я так понимаю, свое знание немецкого ты настолько усовершенствовала, что могла выдавать себя за немку. Ты спокойно прожила в ее теле до 1931 года, и опять – браво за маскировку! Пока мы старательно искали одинокую девушку, ты прикинулась женщиной с ребенком, а нам даже в голову не пришло, что ты именно так будешь прятаться. Кстати, не жалко было бросать мальчонку, которым ты столько лет как сыном прикрывалась? Хотя, о чем это я…
Следующая остановка – Испания. Ох, и пришлось нам побегать, чтоб напасть на твой след! До сих пор не понимаю твоего выбора страны на этот период времени! Испанская революция, период второй республики, гражданская война, взрывные идальго друг друга кромсали почем зря, могли под горячую руку и окружающих зацепить! Неужели совсем было не страшно? Хотя… в той дыре, куда ты забилась… в Маоне на Менорке 40 сражениям взяться было особенно неоткуда. Да и выбор тела – просто шедевр! Пребывание в облике местной глухонемой тетушки Соледад – мое восхищение! Никто ее не замечал, никто с ней разговаривать не собирался, никто ни в чем не подозревал. Идеальный носитель, как ни посмотри.
Вторая мировая была не за горами и пришлось искать следующий спокойный угол. Ты пересидела ее подальше от боевых действий в очередной тихой заводи – Фару в Португалии 41. И непрошибаемая легенда – Ульрика Майнц, беженка, пострадавшая от фашистского режима. Скромно прикидывалась кухаркой у местного священника. И опять – мудро, ох, мудро. Португальцы все эти годы сохраняли нейтралитет и надеялись, что окажутся никому не нужны на задворках Европы… как в общем-то и вышло…
А вот в 1945 мы возобновили поиски, но не преуспели, потому что пошли по проторенному пути и искали твой след на континенте. И опять тебя потеряли, и надолго. Вот она, зашоренность мышления, во всей красе. Кто же мог предположить, что ты переберешься аж в Англию, где в то время к власти пришли лейбористы под предводительством Клемента Эттли и начали круто менять порядки. Для поднятия престижа новому правительству потребовалось восстановить британский протекторат в некоторых странах азиатского региона. Под именем Дженни Аннабель Роу, осиротевшей в результате попадания снаряда в дом родителей ты охмурила полковника Огилви, первого зама командира полка Западного Йоркшира, со дня на день ожидавшего отправки в Малайю 42 и ускоренными темпами вышла за него замуж. Вот это взлет! Мы-то думали, что ты будешь прятаться среди беженцев, а ты скрывалась на одном из самых видных мест. И пришлось тебе пробыть среди азиатов аж до 1957 года, пока Великобритания не была вынуждена формально предоставить Малайе независимость. Да-а, вот это терпение! Двенадцать лет с тупым солдафоном, только бы не выдать своего местонахождения. Уважаю. Я так подозреваю, просто не нашлось подходящего тела для «прыжка». При этом даже не задаюсь вопросом, почему по документам полковник был отдан под суд за якобы убийство жены, накануне посетившей местный госпиталь.
Следующий твой «носитель» – Гертруда Клее. Врач-ортопед, находившаяся в Малайе по линии Красного Креста, и пребывающая по причине раны головы и контузии в местном госпитале, удачно посещенном Дженни Аннабель Огилви накануне покушения на нее мужа. А через неделю бравую госпожу Клее по ее просьбе переводят домой в Дюссельдорф, ликвидировать последствия ранения. Правильно, кто и в чем заподозрит героическую медичку, потерявшую память во время полубоевых действий? А то, что ее хватил удар на вторую ночь пребывания на родине в больнице святой Августы, а ухаживавшая там за ней молоденькая санитарка Урсула Шварц на следующий день уволилась, так это просто совпадение, так ведь?
Милейшая Урсула через некоторое время всплывает в Мюнхене, где устраивается сиделкой к венгерке Бернадетт Пастроне, богатой, эксцентричной и вздорной вдове-эмигрантке, чьей кончины с нетерпением ожидали многочисленные чада и домочадцы. Что характерно, почему-то по прошествии буквально пары месяцев медсестричка куда-то исчезает, а не вполне адекватная вдова вдруг начинает проявлять признаки здравого смысла, и даже устраивает допросы своим потенциальным наследникам о том, как они предполагают распорядиться полученными деньгами. Результатом становится медицинское обследование, признающее бабульку вполне себе в своем уме и завещание, оформленное на внучку Викторию. Соглашаясь на обследование, ты учла опыт пребывания в Капошваре и постаралась заранее дезавуировать любые попытки обделенных родственников лишить наследницу денег. Когда Бернадетт Пастроне обнаруживают в коматозном состоянии, никто даже не удивился этому факту, и после ее кончины девчонка получила в свои руки бабкино состояние. Богатая наследница, Виктория Пастроне быстро нашла себе мужа и патриотично вернулась в Венгрию. После подавления советскими танками октябрьского восстания 1956 года там было относительно тихо, и молодая пара, горевшая желанием вложить не самые маленькие деньги в экономику страны, была принята на ура.
Правда, такое положение дел сохранялось недолго. Поняв, что просто отнять деньги, вынудив вложить их в совершенно не интересное Виктории сельское хозяйство не удастся, ее арестовали по надуманному обвинению и определили в тюремную камеру. И снова получается крайне интересно, поскольку уже на следующее утро Викторию обнаруживают в камере в виде мычащего овоща с отсеченной правой рукой и одновременно бесследно пропадает одна из тюремных охранниц, Алида Орошне. Ее тело с перерезанным горлом обнаруживают спустя неделю в заброшенном доме в пригороде Будапешта. А муж Виктории Иштван Чонка за это время успевает пересечь границу Венгрии с Австрией в сопровождении некой Эдит Фазекашне и уже там спокойно предъявляет завещание девушки и права на наследство ее бабки, которое в основном лежало в мюнхенских банках. Не обломились
