— Вы об этом? У меня одежда из термоткани. Мне нестрашно.
А на вид как тонкий шелк. До чего дошел прогресс в цивилизованных мирах! Кутюрье шьют из термоткани, женщины с барского плеча одевают мужчин…
— Я заметил. Ты вообще девушка бесстрашная, — заметил Алекс, припоминая свои цензурные и не очень мысли, когда подсадная утка была гусыней.
— Звучит как оскорбление.
Детектив укрыл пиджаком спину Роул. Термоткань у нее там или нет, но он-то однозначно мужик.
— Тебе в детстве не говорили, что свою проницательность нужно демонстрировать не всегда? — задал он риторический вопрос, сводя лацканы пиджака. Конечно, не говорили. Она же китиарка. Но как социальный антрополог чужие обычаи знать должна.
Коллингейм нажал на кнопку, отворяющую аэрокар, и помог девушке спуститься. По Цельсию минус, однако! Впереди творчеством малолеток пестрела дверь в тепло. Жил детектив в типовой высотке. Хоромами похвастаться не мог, но всё необходимое для жизни у него имелось. Первое время после военной службы Алексу не хватало окна. Однако доплачивать за сомнительную радость наблюдать квартиры напротив он не собирался. Его окнами были галовизор в углу и скользящая зеркальная панель под потолком. Угол ее наклона можно было менять. Виды открывались, что надо. Идею Коллингейм в одном публичном доме подсмотрел. Он там расследование вел, не подумайте плохого.
Дома детектив вынул из гардеробного бокса две чистые рубашки: одну белую, другую голубую. Для иллюзии выбора.
— Это переодеться, — Алекс протянул их Тайни. Та выбрала белую. Какая разница, какую снимать. — Стиральник в санблоке, — Алекс качнул головой в нужную сторону. Планировка типовая, но Коллингейм сильно сомневался, что на Китиаре планировали так же.
К тому моменту, когда Роул вышла, соблазнительно сверкая стройными ножками, на детективе осталось одно белье. Совсем одно.
— Я быстро в душ, — пояснил Алекс. — Проявлять гостеприимство, источая миазмы пота, я не способен. Но ты можешь заглянуть в пищевой бокс.
— Сомневаюсь, что нуждаюсь сейчас в сбалансированном белковом завтраке, — сообщила Роул, откровенно разглядывая детектива. Он был в отличной форме и знал это. Когда положено правильное начало, конец не заставляет себя ждать, припомнилась Коллингейму фраза из десантного фольклора.
— Там есть вино, — сообщил он китиарке.
— Спасибо, вина мне на сегодня хватит.
— Тогда можешь галовизор включить. Я быстро, — пообещал Алекс.
Теплые колючие струи смыли пот и грязь с тела, сомнения и терзания совести — с души. Отфыркиваясь, детектив поднял лицо потоку воды. Сзади стукнула дверца санблока, и Коллингейм ощутил, как в спину ему уперлись острые соски, а на пояс легли тонкие девичьи пальчики.
Не совсем по сценарию, но так даже проще. Вполне нормально, что девушка, чудом избежав смертельной опасности, пожелала забыться в крепких мужских объятиях. Алекс нащупал душевую панель, сменил режим на мягкую морось и повернулся к Тайни. Она уткнулась носом в его ключицу. Детектив переместил послушные ладони китиарки себе на грудь, поднял двумя пальцами подбородок и убрал с ее лица мокрую прядь. Глаза девушки были закрыты — капли в лицо очень способствуют скромности. Алекс потянулся к ее губам. Они были мягкими и сладкими, как клубничное мороженое. Ведомость Тайни несколько сбивала с толку. Алекс ожидал большей экспрессии и темперамента. Будто рядом с ним была не воинствующая феминистка, совершенный продукт генной инженерии, а обычная девушка, которая искала сейчас защиты и утешения. Она доверчиво прижалась к Коллингейму. И потерлась в том месте, где с невинными намерениями не трутся. Алекс опустил руки на гладкие, упругие ягодицы соседки по душу и прижал ее к себе, демонстрируя последствия. Разумеется, девочка понимала, на что шла. Но если надо расставить все точки над "i", то у него уже всё стоит. В ответ китиарка обняла детектива за шею и углубила поцелуй. Даже если по-китиарски это означает "нет", присяжные его оправдают.
Алекс словно провалился в черную дыру. Через какое-то время он выплыл на поверхность и обнаружил, что его руки за период отсутствия разума существенно продвинулись в деле изучения жертвы. И губы тоже. Ее губы тоже не бездействовали, и член требовал продолжения. Настала пора изменить плоскость отношений. Коллингейм запустил режим теплой сушки и вынул из бельевого ящика свежее полотенце для девушки. Укрывать ее округлости было кощунством, но сушка на воздухе требовала времени. А каждая клеточка Алекса — особенно ниже пояса — требовала немедленно перейти к решительным действиям. Промокнув влагу с тел пушистой тканью, он отнес китиарку на постель. Становиться добровольным донором спермы Коллингейм не собирался, даже если его об этом никто не просил. Он вообще всегда ответственно относился к вопросам предохранения, поэтому вынул контрацептивный гель и тщательно смазал ноющий от возбуждения орган. Раз, два, три! Застыло. Можно приступать.
Тайни безвольно лежала на его кровати. Ее ноги были разведены, губы приоткрыты. Алекс завидовал себе белой завистью. Идеальная женщина. Пиршество для глаз! Он разместился между ее бедер и, удерживая вес тела на руках, проник внутрь. Тайни застонала, и горячая волна прошла по телу Коллингейма, вновь застя разум. Краешком сознания он зафиксировал, как вокруг его бедер обвились ее ножки, а пальцы Тайни заскользили по его телу под аккомпанемент звуков секса. Остальное Алекс помнил смутно, поскольку древние инстинкты прекрасно справлялись с управлением тела, не прибегая к помощи рассудка.
Повторно Коллингейм пришел в себя, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Всё тело звенело от удовольствия и легкости. Тайни уютно лежала у него на плече, обнимая рукой и положив согнутое колено ему на бедро. Алекс потянул к губам ее ладонь. Рука приподнялась, и на внутренней стороне, почти у самой подмышки, детектив заметил темное пятно.
— Это я? — испугался Коллингейм, проводя пальцем по синяку. — Я нечаянно.
Китиарка выдернула руку и легла на спину.
— Нет, ты тут не причем, — сообщила она, глядя в зеркальную панель. — А ты крут!
— Кто тогда? — Детектив не дал сменить тему.
— Ударилась, когда падала, — совершенно бездарно соврала Роул. Бездарно — потому что так удариться при падении она категорически не могла.
— Твой китиарец? — догадался Коллингейм. Его охватил гнев при мысли, что Тайни могла кувыркаться с красавчиком-брюнетом пару дней — ночей — назад, хотя формально оснований для ревности у него не было. Что их связывало? Совместное расследование и необременительный секс.
— Алекс, — голос Тайни звучал как музыка. Она оседлала бедра Коллингейма и наклонилась вперед. — Ты такой сексуальный, когда злишься, — и поцеловала его в губы.
Кровь хлынула в обмягший член. Нужно избавиться от использованного презерватива и нанести новый. В общем, перед Алексом маячили более актуальные заботы. Он чуть сместил панель и погрузился в чувственный мир наслаждений. Все вопросы он задаст завтра.
Увы, когда наступило завтра, оказалось, что вопросы задавать некому.
Сначала Коллингейм решил, что Роул решила избежать посткоитальных неловкостей, и даже обрадовался ее предусмотрительности. Однако прошло полдня, насыщенных отчетами и объяснительными, а Тайни не объявилась. Алекс начал беспокоиться. Поведение китиарского красавчика навевало тревогу, а в сочетании с синяком неизвестного происхождения и вовсе настораживало. Ситуация разрешилась неожиданно. Сразу после обеда его вызвал капитан и скупо похвалил за отлично выполненную работу. И порвал рапорт Алекса о причинах преступной халатности, в результате которой инакоподданая подверглась смертельной опасности. Свои действия шеф объяснил благодарностью от правительства Китиары за оперативное раскрытие убийства и лестным отзывом наблюдателя о работе следственной группы.
— Сенатор снял иммунитет с ассистентки, — уведомил капитан в конце.
Официальной неприкосновенности у Хилл не было, но все люди взрослые, и понимали, что есть законы, зафиксированные на бумаге, а есть негласные. Теперь Брукс поставил бывшую ассистентку вровень с остальными смертными.
