оскорбительные вопросы.
– А с каких пор мы так близки, что я стала «твоей дорогой»?
– С этих.
– Невероятно. Я знаю, тебе это понравится, но все же скажу, что твоя стабильность просто поражает.
– Музыка для моих ушей.
– Ты там закончил?
– Минуту.
Длинный стол оказался складным, такая же стеклянная площадь поднялась на девяносто градусов и дотянулась до уровня глаз, тем самым создав этакий монитор, что показалось ей странным, ведь вспыхнувшие элементы интерфейса были голографическими. А дальше вокруг началось странное, немного пугающее громыхание. Только Ксения задумалась о том, где тут дверь на выход, как Итан заговорил:
– Так, сейчас будет диагностика… что-то неприлично долгая, но и ладно, главное – работает. А мы с тобой давай поговорим серьезно.
Лицо Ксении приобрело смесь удивления и неприязни.
– Чего ты хочешь, Ксюша? – Их взгляды бурили друг друга. – Поправь меня, если что. Итак, генерал вызвал Эхо на разговор, тот дал понять свою непреклонность, и он решил позвонить тебе, дабы ты собрала группу и отправилась сюда для поиска оружия в борьбе с его Коллективом, а месяц спустя его убил военный робот, прямо на улице. И вот прошло три месяца с его смерти и того, как Данакт свалился всем на голову и объявил свое тупое господство. Ты решила искать оружие против него и его новоиспеченной Железной армии, но все тщетно. Я взял это на себя, ты мне помогла, и теперь вопрос – что дальше? Ты ведь так и не ответила, чего хочешь.
– Хватит! – Такой резкий напор застал ее врасплох, Итан же набирал обороты:
– Этот вопрос жизненно важен. Мне нужно быть уверенным в тебе, ибо вскоре обратного пути может не быть.
– Я не знаю, ясно? – Она не хотела говорить, но держать все внутри уже не было сил. – Не знаю с тех пор, как мне пришлось убить двух моих людей, хороших молодых специалистов, а все из-за переворота, который мы встретили уже после его окончания! Том захотел последовать зову Данакта и сдаться, мол, все уже кончено, лучше уйти в Коллектив, чем быть убитыми. Олю я бы смогла уговорить, но он был убедительнее. И чтобы они меня не выдали, случайно или нет, мне пришлось их убить! Я убийца, и мне жить с этим до конца моих дней! Я упаковала тела в вакуумные пакеты, отнесла их в кладовую на нижнем этаже, а потом месяц боролась с паранойей и страхом, бессонницей и презрением к самой себе! Ты даже не представляешь, с каким трудом я удерживаю себя от очередных таблеток или выпивки!
Из четырех месяцев в этом долбаном ЦРТ я три провела в одиночестве. Просто жила рутиной, каждый вечер надеясь заснуть в последний раз. Данакт там устраивал тиранию, а я ничего не могла с этим сделать. Да и не знала даже как! Просто смотрела и мечтала, чтобы он не нашел меня тут, все время убеждая себя: вот-вот – и все изменится. Но нет, теперь это его мир, под охраной от посягательств бессчетной Железной армией, которую, кстати, когда-то ты создал и продал властям! – чуть выдохнув, она продолжила, подводя самый жуткий итог: – С Отказа и Огнепада прошло чуть больше года, а все стало только хуже! Не знаю, как у тебя получается все время быть на коне и не сдаваться, но… я уже давно не знаю, зачем живу. На инстинкте цепляюсь за новую задачу, прекрасно зная, как важно что-то делать, чем-то занять себя. И вот у меня лишь остатки человеческой жизни, потому что никого и ничего уже нет.
– У тебя есть я.
Эти слова оказались такими яркими и впечатляющими, словно глоток свежего и бодрящего воздуха, насыщающего ее жизнью. Ей не просто были приятны эти слова – она цеплялась за них, как за последний шанс остаться человеком. Итан продолжил, не только оголив эмоции, но и впервые показав ей страх и неуверенность:
– Когда я создал Точку и улетел туда, то не собирался возвращаться. Мы с Кассандрой поняли, что изобретенные нанороботы никак толком не могут повлиять на природу человека… природу, которую я хотел изменить почти всю свою жизнь. Да, можно было бы начать перепаивать интеллект и образ мышления, но все это долго, сложно и, как сказала Кассандра, сделает нас обычными надзирателями. Ну, мы и решили покинуть Солнечную систему, дабы вследствие потакания своему интересу создать новую колонию людей. С учетом ошибок истории, разумеется. Но только я не собирался оставлять после себя трупы.
Долго обдумывая слова, Итан продолжил:
– Я, может, и циник, может быть, и эгоистичная мразь, но не убийца. Когда Кассандры не стало… я впервые остался по-настоящему один и не сразу, но вступил на путь неожиданного переосмысления. Друзей нет, семьи нет, никого нет. А когда все твои близкие только и умеют, что умирать, а ты вспоминаешь их и сожалеешь об упущенном времени и своих возможностях помочь им… то начинаешь задумываться, а что будет после тебя. Дело не только в наследии – меня волновал личный итог. Я всю жизнь пытался дать людям что-то новое, некий инструмент для развития. Я пытался доказать сам себе, что живу не просто так, что моя сестра умерла не просто так, что мои уроды родители были уродами не просто так, что… что мой ум и опыт существуют не просто так. Знаешь, чем мы с Бенджамином отличались? Он лишь хотел найти свое место, доказать, что чего-то стоит, привнеся в этот мир нечто великое, за что этот самый мир и примет его. У него не было проблем с людьми, а у меня были. Я всегда видел их несовершенство, с самого долбаного детства, видел и знал каждый изъян! Правда состоит еще и в том… как бы так сказать… Я сам полон изъянов и ненавижу себя за это. Но только если с чем-то еще у меня получалось мириться, то вот с природой… Ты бы знала, как часто я чувствовал себя чужим, словно по жизни не в том месте и не в том времени.
После Огнепада, когда я сделал все, чтобы лишить людей смертоносного изобретения Кассандры и всего, что было в ЦРТ, я провел много времени в одиноком переосмыслении пройденного пути. Отсутствие Кассандры будто бы освободило меня от самого себя. Лишенный прагматичной брони, разочарованный в творении своих рук и потерявший всех и вся, я наконец-то понял… понял, как всегда, слишком поздно и с такой неописуемой болью, что имею право на обычную жизнь. Человеческую, простую и маленькую жизнь. Я
