Владимир Захарович сказал "Я предупрежу, чтобы вас не подпускали к пациенту", а значит, он ещё этого не сделал. Звонить он при ней тоже не стал, значит, время, возможно, ещё было. Может, Лере удастся увидеться с Александром так, чтобы её не заметила блондинка. Хуже будет, если в это время в больницу приедет сам профессор. Тогда придётся играть в дурочку и оправдываться, что хотела передать результаты тестов в законченном виде, но последствия в этом случае всё равно будут. Чтобы этого избежать, следовало посмотреть расписание преподавателя и вовремя убраться из больницы. А что делать дальше? Сказать Александру, что его дело кому-то передадут, и попросить передать сообщение Бердияру. А тот уже не выдаст её Владимиру Захаровичу, и расследование можно будет продолжать.
Судя по преподавательскому расписанию, в ближайшие три-четыре часа Владимир Захарович должен был проводить семинары с пятым курсом. У Леры тоже были пары, но другого случая могло не представиться. Поэтому, не теряя времени на обед, девушка немедленно направилась в центр психического здоровья. Ей было не до пейзажей за окном автобуса, и не до замечательной для осени погоды. Она впервые так рисковала учёбой, и никогда до этого не прогуливала занятий ради собственных желаний. В этот момент она чувствовала себя чуть ли не преступницей. "А ведь Александр, наверно, тоже жил с таким чувством, — подумалось ей, — только ему действительно было за что". Это был тот случай, когда мерилом чувств выступает не реальный уровень внешнего воздействия, а жизненный опыт.
Знакомая дежурная кивнула Лере, не пытаясь её задержать. Об отстранении студентки, похоже, ещё не знали, и это было хорошо. Вспомнив последнее посещение, девушка отправилась в сторону палаты, куда Александр ходил за тестом. Афинский стоял у окна, распрямившийся и, как будто, ставший физически крепче. Лера вошла в палату и окликнула его. Александр обернулся.
— Валерия, здравствуйте. Рад вас видеть, но вы не вовремя.
— Что вы имеете в виду?
— Сегодня утром я почувствовал, что моя сущность вот-вот готова вырваться наружу. Я уже могу колдовать, но не делал этого, потому что мне не нужно было лишнее внимание. Меня тут больше ничего не держит, и я покину это здание уже через считанные минуты.
Он говорил совершенно не так, как раньше. В его голосе была какая-то жёсткость, нажим. Лишние гласные появлялись почти во всех словах, а интонация резко менялась в течение фраз, делая речь твёрдой, холодной и агрессивной. Оставшийся воздух с тихим шипением вырывался из горла пациента, а вдохи его были резкими и громкими. Леру это удивило, но она решила оставаться твёрдой в своём решении.
— Планируете побег?
— Только если превращусь в дракона. Можете предупредить санитаров, если хотите, но это уже ничего не изменит. И я рад, что вы больше не боитесь меня.
Это было правдой: страха не было. И это при том, что потенциально опасный больной предупредил Леру о намерении бежать.
— Вы знаете, что я чувствую? — спросила девушка.
— Не всё, но уж воздействие драконьего ужаса или ауры искренности я бы заметил. Вы узнали обо мне что-то новое, или пережили нечто реально страшное?
— В каком-то смысле и то, и другое, но это не важно.
— А что вы полагаете важным? Новый тест?
— Александр, я сделала, как вы сказали. Попыталась найти ваших друзей, и Бердияр рассказал вашу общую историю в подробностях. А Людмила пожаловалась на меня, и теперь вами будет заниматься кто-то другой.
— Но вы этого не хотите.
— Не хочу.
— Глупое дитя. Впрочем, на сколько ваш выбор опасен для вас, на столько же он приятен мне.
— Я могу передать что-нибудь Бердияру. Он говорит, что поддерживает связь с другими… участниками вашей истории.
— Всё ещё не верите мне. Досадно, но тоже не ва…
Александр вдруг принюхался и по-змеиному попробовал языком воздух. Твёрдое уверенное настроение резко сменилось напряжённым.
— Вы видели кого-нибудь по дороге? — резко спросил он.
— О ком вы?
— Кто-нибудь, кто привлёк бы ваше внимание. Бледный, малоподвижный, или следил бы за вами в упор.
— Вроде нет, а что?
— Они здесь. Я их чувствую. Им около недели, гниение в самом разгаре. Ваше ничтожное обоняние ещё не способно уловить их запах, но они близко. Поднимаются на этаж. Так, сейчас начнётся заварушка. Если хотите жить — прячьтесь в палате. Кто-то точно умрёт в ближайшие десять минут… уже умер.
Последние слова Александра сопроводил крик ужасной боли, донёсшийся из коридора. Лера выглянула наружу. У выхода на лестницу стоял Мастер в сопровождении громилы, а между ним и Лерой на полу дёргалась переломанная пополам старушка-дежурная. Прежде, чем девушка поняла, что происходит с несчастной женщиной, Александр резко оттеснил её внутрь палаты и сам вышел наружу. Лера почувствовала знакомый запах спирта и тухлятины.
— Покровитель Гратлоргарн! — послышался голос Мастера, — Ох, как же низко ты пал. В кого ты превратился? Хочешь — не верь, но мне досадно созерцать тебя в облике сумасшедшего человечишки.
— Какого хрена ты припёрся? — рявкнул в ответ Александр, — Как ты вообще узнал, что я здесь?
— Ты же помнишь, дорогой мой, что у меня повсюду глаза и уши. А сегодня мир Чудес и мир Отрекшихся окончательно сольются воедино, и мы сможем снова померяться силами в доблестном бою. Ты ведь любишь это, правда?
— Знаю я твои понятия о доблести. Если бы ты знал раньше, где я, то припёрся бы и убил меня беспомощного.
— Ох, как оскорбительно! Как монстр-покровитель позволяет себе быть столь невоспитанным! Я требую сатисфакции.
— Я расхреначу тебя на месте. Проваливай отсюда, и мы устроим бой снаружи, если хочешь, а не хочешь — я изничтожу тебя нахрен.
Из коридора послышались крики и треск ломающихся костей. Лера осмелилась выглянуть, и увидела, как громила за спиной Мастера дерётся с несколькими санитарами и переламывает их пополам одного за другим. Александр вышел вперёд, на площадку с диваном, и свет из окна падал на него. Мастер так и остался у входа. Он бросил взгляд на Леру и явно её заметил, но никак не отреагировал, продолжая говорить с пациентом.
— И что ты мне сделаешь, если я зайду например вон в ту палату, где наверняка лечатся милые и совершенно невинные люди? Сделаешь из нас всех кислотные щи?
— Ты ублюдок, Мелизье!
— Ну зачем так? Мы ведь почти одинаковые, не даром же не можем друг без друга и без наших эпических битв!
— То есть ты ждал, пока миры сольются, чтобы прийти и сразиться со мной? Что-то обычно я сам приходил к тебе, а ты прятался и убегал, как самый доблестный из зайцев.
— А ты всё время разрушал моё тело. Это, знаешь ли, неприятно. И раз теперь я пришёл к тебе, может что-то изменится?
— А тебе не говорили, что ты очень много болтаешь? Только что я почувствовал свою силу, и ты, труп безмозглый, упустил шанс меня прикончить. Пришёл ко мне — так поймай!
С этими словами Александр повернулся к окну, и из его рта появилось облако зелёного дымка. А затем пациент сумасшедшего дома выдохнул струю огня, которая сразу прожгла стекло и оплавила решётки, а потом выскочил наружу. Пламя сразу охватило занавески. Зазвучала пожарная тревога.
Мастер выпрыгнул в расплавленное окно, и решётки вдруг начали восстанавливаться. Громила тем временем двинулся в одну из палат, после чего оттуда послышались вопли боли и смерти. Возможно, выйти в окно с третьего этажа было бы безопаснее, чем оставаться здесь, но этой возможности больше не было.
Лера в оцепенении смотрела на всё это, высунув голову из дверного проёма. Рядом с ней картину наблюдали обитатели палаты, которые, услышав крики и увидев, что громила вроде как отвлёкся, кинулись к выходу, однако дверь, похоже, была заперта. Больные принялись колотиться в неё. Видимо, услышав шум, громила вышел к ним и принялся переламывать, как санитаров, одного за другим. В нескольких других палатах наблюдавшие произошедшее больные принялись баррикадировать двери кроватями и тумбочками, но казалось, что для громилы это не станет препятствием.
