Она огляделась. Машина ехала по лесной дороге. Справа и слева от нее возвышались сосны, на уровне глаз — густой подлесок. Лес не был обжит, не было видно тропинок или мест для отдыха, которые активно строили по всем проселочным дорогам и трассам. А это значило только то, что они находились либо на территории Тревербергского заповедника, либо в чьих-то частных владениях. Эверетт богаче, чем о нем говорят? Это вряд ли. Он не нуждался в деньгах, но вряд ли смог бы отстроить резиденцию в заповедном лесу. Да и какая разница. Может, никакой резиденции и нет?
Через пару минут автомобиль вынырнул на открытое пространство. Лес буквально выпустил его. Деревянный забор из стройных бревен, резные ворота. Никакого названия или опознавательных знаков. Это место ей было незнакомо. Но она чувствовала здесь присутствие нескольких существ. Не людей. И, конечно же, Рамона. Ворота отворились, и автомобиль скользнул внутрь, сделал широкую дугу и остановился рядом с Эвереттом, облаченным в длинный черный плащ. Он стоял, заложив руки за спину, и казался средневековым лордом, который вышел поприветствовать дорогого гостя к порогу своей усадьбы. Рамон открыл дверь, молча подал ей руку, затянутую в тонкую кожаную перчатку. Офелия взяла сумочку и покорно протянула ему свою. Обнаженную. Беззащитную. Она вышла из машины и оказалась в его власти. Она не слышала, как Анри закрывает дверь и уезжает, не слышала ветра и тихой музыки, которая заливала пространство. В это мгновение она слышала только биение своего сердца.
Синие глаза Рамона улыбнулись ей.
— Я рад, что ты приехала. Боялся, что передумаешь.
— Не боялся. Ты знал, что у меня нет выбора.
Он посмотрел на нее внимательнее, но не поддержал диалога, повернулся и повел ее в дом.
— Я подумал, что ресторан, даже самый лучший, — это банально. Ведь там мы не сможем остаться одни. Не сможем поговорить.
— Здесь мы тоже не одни.
— Это пока. Нам накроют стол. А потом исчезнут. Останется только конюх.
— Конюх? — с видимым интересом переспросила Офелия, посмотрев на мужчину.
Тот ответил спокойной улыбкой. Входная дверь закрылась, и они оказались в просторной зале. Наверное, тут раньше стояло много столов, но сейчас остался один. Он располагался в центре прямо под огромным окном в крыше, сквозь которое в помещение проникал свет. На столе стояли приборы, напитки, фрукты и свернутые салфетки. Справа величаво и нежно трещал камин. Рамон помог Офелии занять ее место и опустился напротив. Стол не был длинным, как в средневековых замках, метра два с половиной, но ей показалось, что мужчина оказался на другой планете. Они могли только разговаривать. И смотреть друг на друга.
— Голодна?
— Честно говоря, да.
— Я взял на себя смелость составить меню.
Рамон тронул колокольчик, и в комнате появился официант с тележкой с подносами. Офелия не сразу поняла, что он вышел из тайной двери.
— Тревербергский заповедник место дикое и необжитое. Но эта резиденция существовала здесь задолго до того, как основали сам город. Она принадлежала древнему и могущественному существу, а потом оно оставило эти места, не сумев смириться с тем, что его уединение нарушает быстро растущий мегаполис, который притягивает и темных, и светлых существ. Резиденцию выставили на один из многочисленных аукционов, и я смог ее приобрести. А потом назначить управляющего. Двадцать лет назад управляющий сдал ее в аренду местному ценителю ахалтекинской породы. Подобным лошадям тяжеловато в нашем климате, поэтому конюшню пришлось основательно модернизировать, нанять персонал, который смог помочь им адаптироваться к здешним зимам. Сейчас здесь живет десять лошадей, остальных продали. Но мы ждем прибавления к концу лета. До понедельника резиденция наша. Как и лошади. Как я и говорил, останется только конюх. Но ты сможешь уехать в любой момент, если захочешь. Анри ждет.
— Почему об этом месте никто не знает?
— Его знают ценители. Сюда приезжают за лошадьми. Хозяин устраивает первоклассные званные вечера.
— Хозяин — не ты?
— Неважно, кто он. Важно, что сейчас это место принадлежит нам. Я подумал, что такая женщина, как ты, сможет оценить красоту местной природы и ахалтекинцев. Признаюсь, я был поражен, когда увидел их впервые. Здесь есть удивительный редкий жеребец. Ахал-Теке. Мы назвали его в честь страны, которая стала родиной для всего его рода. Золотой сын золотого рода. Ты поймешь, когда познакомишься с ним. Может, он позволит себя оседлать.
Пока Рамон рассказывал, официант успел расставить перед ними блюда и разлить вина по бокалам. Поймав благосклонный взгляд хозяина, скрылся. Пламя камина бросало на лицо Рамона своеобразные тени. Солнце уже потихоньку клонилось к западу, и свет из окна в крыше стал рассеянным и мягким. А огонь вычерчивал лицо мужчины, обостряя его, углубляя взгляд и оттеняя волосы. Офелия не заметила, когда он избавился от плаща, и немного удивилась, обнаружив, что он остался в черной шелковой рубашке. В это мгновение он больше, чем когда-либо походил сам на себя. Древнее существо, которое видело тысячи воин и тысячи цивилизаций, вынужденное играть роль. Ей пришла в голову мысль, что он хотел, чтобы она увидела его именно таким. Не молодым адвокатом, которому не исполнилось и тридцати.
Интересно, как его зовут на самом деле? И сколько ему лет?
«Держись от него подальше».
Рамон поднял бокал и улыбнулся ей так, будто прочитал ее мысли. Хотя это, конечно же, невозможно.
— За новое знакомство.
Вино оказалось мягким и терпким. Офелия сделала глоток и отставила бокал в сторону. По телу расползалось тепло. И спокойствие. Но теперь ее брючный костюм и лодочки казались совершенно неуместными. В ее гардеробе не было наряда, который бы подошел местному убранству. Они неторопливо ели, обмениваясь общими фразами. Рамон рассказывал о лошадях, она подтвердила, что с нежностью относится к этим животным и рада сюрпризу. Музыка, книги, стремления, случаи из жизни. Их беседа перетекала из русла в русло, не выходя за берега. Постепенно Офелия полностью успокоилась. Это существо действовало на нее магическим образом. Или это алкоголь?
Ей нравился тембр его голоса, нравилось, как внимательно и чуть опасливо он на нее смотрит, нравился холод в глубине глаз, свойственный только бессмертным обращенным, нравилась надменная складка губ, которые сегодня улыбались чаще, чем обычно. Она впитывала каждую черточку его лица, вбирая этот образ и стараясь запомнить все. Весь вечер, каждое слово, каждый жест. Так, будто это никогда не повторится.
Через час ужин был закончен. Если бы ее спросили, что она ела, она бы не смогла ответить. Но все это было настолько вкусно и легко, что превратилось в часть волшебной сказки, куда ее пригласил Рамон.
— Вот и все, — неожиданно проговорил он. — Я уговорил тебя на ужин. И ты сдержала обещание, не побоявшись приехать сюда.
Ее прострелило. Неужели это все? Неужели он сейчас позволит ей уехать? Может, это правильно? Она молчала, ожидая, пока он продолжит. Рамон тянул. Он встал, изящным движением отставив стул в сторону. Подошел к ней и протянул руку. Офелия с короткой задержкой вложила в его ладонь пальцы своей и поднялась следом.
— Если ты сомневаешься или хочешь уйти, — прошептал он, пристально глядя ей в глаза, — сделай это сейчас. Через мгновение я не найду в себе сил, чтобы тебя отпустить.
Офелия стояла рядом с ним, смотря ему в глаза. Разболелась голова, но боль отступила почти сразу. Синие глаза Рамона гипнотизировали ее. Он ждал ответа. А она молила только о том, чтобы он не задал этот вопрос вновь. Не возрождал сомнения в ее душе. Не давал ей никакого выбора. Если будет больно, это будет завтра. Сейчас она не хотела свободы.
Он медленно отпустил ее руку. Положил ладони ей на плечи, потом скользнул правой рукой по ключице, к подбородку. Провел большим пальцем по губам, коротко выдохнул.
— Остаешься?
— Ты рассказывал про лошадей. Я бы хотела увидеть их. И может даже прокатиться вместе. А потом решу, отпускать ли Анри.
