Когда Фрэн ответила, плечи Коттен ссутулились.
— Не понимаю, — произнесла она. — Хочешь сказать, вам это не подходит? Но это же грандиозная история. Честное слово, Фрэн, ее можно раздуть до небес.
Она послушала еще секунду.
— Ладно. И тебе того же.
Невероятно. Это же первоклассный сюжет. Скандал, проблемы здравоохранения, укрывательство. Все для того, чтобы поднять рейтинг. Почему же Фрэн его отвергла?
Ну и ладно. Не страшно. Надо позвонить на другой канал. Рыбы в телевизионном море предостаточно. Правда, Фрэн — самое надежное контактное лицо. Что-то здесь не так. Ей же всегда нравилась работа Коттен. Почему вдруг такое равнодушие?
Она могла бы обратиться с просьбой к Теду Кассельману, другу, наставнику, ангелу-хранителю, но поскольку в ее послужном списке темные пятна, она не хотела, чтобы он портил свой. Если бы она попросила, он пристроил бы ее сюжет, но она не могла заставить себя. Это было бы неправильно. Он и так уже сделал достаточно. Даже чересчур.
Следующие разговоры закончились тем же, что и первый, пока Коттен не дозвонилась до старой приятельницы, работавшей в Теннесси, в местном отделении одного телевизионного канала.
— Коттен? — В голосе собеседницы слышалась неподдельная радость.
— Привет, Билли. Да, это я. Как ты там? — На самом деле ее звали Билли-Мэй, но поскольку она была бой-бабой, то предпочитала просто «Билли».
— Я — отлично, мисс Проныра, — сказала Билли. — Лучше всех. Муж, дети — все тип-топ. Ты-то как, старуха?
— А у меня райская жизнь в Маргаритавилле[22]. Правда, я решила, что пора с этим завязывать и снова впрягаться в работу. — Коттен выдавила смешок, глядя сквозь жалюзи на Атлантический океан.
Тот человек вернулся. Он сидел на скамейке у автобусной остановки на углу. Но уже без газеты.
— Милая, — заявила Билли, — даже не надейся, что кто-то поверит, будто ты живешь в песне Джимми Баффета. Пойми, зайка: все знают, где ты была, и ни одна душа в нашем бизнесе не станет иметь с тобой дело после этой паскудной истории в Перу. Я тебе это говорю как подруга. Не хочу, чтобы ты и дальше себя обманывала.
Коттен пошатнулась, но устояла.
— Не прячься от правды. Ты стала изгоем, — продолжала Билли. — Это скотство, я согласна, но что есть — то есть. Теперь к тебе никто на пушечный выстрел не подойдет. Если я что-нибудь у тебя возьму, из меня начальство тут же сделает отбивную. Я знаю, что все эти слухи — брехня. Елки-палки, да все знают, что это брехня, но отлично понимают, насколько загажена твоя репутация. И неважно, кто во что верит или не верит. Тут дело в имидже.
Коттен приподняла жалюзи: отчаянно хотелось, чтобы раскаленное флоридское солнце разбило стекло на острые осколки, а те отрезали от нее то, что она сейчас слушала.
— Ты хочешь сказать, что это не просто брехня бульварной газеты? И пошел слух, будто я действительно устроила все это, чтобы попасть в заголовки?
— Именно так, зайка. Слово брошено — и все. Теперь перед тобой гора слухов и испорченная репутация. А я просто передаю то, что слышала.
Коттен была не в силах произнести ни слова.
— Милая, ты там держись. Пройдет время — все уляжется, — утешила Билли.
Коттен затошнило.
— Спасибо за честность, Билли. Ты хороший друг.
— Мне пора бежать, зайка.
Коттен снова посмотрела в окно. Скамейка на остановке опустела.
— Да, — сказала она. — Мне тоже.
Яркая луна светила над пустыней в Нью-Мексико, когда студент-третьекурсник астрономического факультета сел на валун и скинул рюкзак. Ровное пространство вдоль высохшего русла реки вполне подходило для привала. Дневная жара спала, и окрестности окутала ночная прохлада; мягкий ветер шелестел в зарослях шалфея и хризотамнуса. Каменистая долина после проливных дождей, бушевавших здесь два дня, была заполнена водой. Студент до смерти устал: он прошел семь миль по одной из старых радиальных дорог от каньона Чако, свернул с нее, прошагал еще пять миль и остановился на вершине холма, чтобы осмотреться. Ничего, кроме камней. В отличие от других поселений в окрестностях центра каньона Чако, это место было почти разрушено. Студент отхлебнул из фляжки и стал размышлять, в каком направлении идти дальше. Вдалеке он услышал треск, словно кто-то провел пальцем по зубьям расчески, — призывный крик лопатоногой жабы.
Свобода — вот чем он сейчас наслаждался. Полная свобода. Здесь, в безмолвии пустыни, под сенью древних городов великого индейского племени анасази он был как дома.
Его поход был посвящен анасази, загадочному племени, которое обитало здесь несколько тысячелетий, а потом исчезло — словно в одночасье. Юноша чувствовал глубокое духовное родство с индейцами Юго-Запада, особенно теми, кто строил такие великолепные здания.
Еще он разделял с народом анасази любовь к астрономии: те наблюдали за звездами и много знали о том, что происходит на небесах. Он и предпринял это путешествие, чтобы увидеть своими глазами то, что видел только на картинках. В развалинах Пеньяско-Бланко, окруженных долинами Чако и Эскавадо, на каменном утесе, выступающем из темных стен каньона, сохранился индейский рисунок. Его обнаружили археологи университета Нью-Мексико. Молодой месяц, диск с лучами и человеческая рука. После многолетних исследований и наблюдений за ночным небом в том месте, где был сделан рисунок, ученые предположили, что анасази запечатлели эффектное астрономическое событие — взрыв звезды.
В то же самое время на другой стороне земного шара китайские астрономы зафиксировали появление «звезды-гостьи» — видимо, яркий взрыв сверхновой, которым ознаменовалась гибель невероятно крупной звезды. Согласно их сообщениям, «звезда-гостья» появилась 5 июля 1054 года. В тот день на предрассветном небе вспыхнула самая яркая звезда, которую доводилось наблюдать людям. Из ее остатков образовалась Крабовидная туманность.
Молодой студент надеялся, что найдет еще одно, пока неизвестное изображение взрыва сверхновой. Несмотря на усталость, он жаждал немедленно начать поиски рисунка. Не терпелось постоять на том же месте, где стоял древний художник, и оттуда взглянуть на небо. Он восторженно принял решение: начать поиски прямо сейчас.
Юноша прикрепил налобный фонарь, включил его и направил луч под ноги. Он пошел вверх по сухому руслу. Резко похолодало, когда темные стены каньона, подобно молчаливым стражникам, выросли по обе стороны от него. На минуту он остановился и, глядя в небо, застегнул кнопки на куртке. Звезды серебряными брызгами рассыпались по ночному небу.
