– Знаю. Сейчас едем. Пусть начальник отделения в Ла-Шапель-Ла-Рен присоединится ко мне в Морделе, а следственная группа следует за мной. Надо обеспечить подкрепление. Эта история наделает шуму. Что касается малыша, отвезите его в больницу, там о нем позаботятся как следует.
– Ни за что! – топает ногой Фабиен. – Я еду с вами. Я не брошу Мари-Клод.
– Я думаю, мы можем взять его с собой, капитан, – уверяет молодая женщина пребывающего в нерешительности Дезорма.
Несколько минут спустя они едут по направлению к Морделю в служебной машине офицера, за рулем которой сидит жандарм. Мари-Клод в общих чертах рассказывает о побеге.
– Ты бы видел… – вмешивается Фабиен. После того, как взрослые вынудили его вступить в их мир насилия, он ко всем к ним без исключения обращается на «ты». – Мари-Клод взяла табурет, и трах! Она убила его с первого удара.
– Фабиен, замолчи! – приказывает молодая женщина. – Я очень надеюсь, что не убила его.
Ей не дает покоя ужасная мысль: она убила человека, лишила его жизни! Ей кажется, что угрызения совести будут мучить ее всегда. Капитан, прекрасно понимая ее состояние, старается успокоить Мари-Клод.
– Не переживайте так, – утешает он ее. – Прежде всего мне кажется маловероятным, чтобы этот тип умер от одного удара табуретом. Но, с другой стороны, даже если и так, вам не в чем себя упрекнуть. Вы находились при исполнении служебных обязанностей и руководствовались самыми высокими мотивами. Человек, который способен ради денег похитить ребенка, ничего иного и не заслуживает.
Они проезжают мимо лежащего на боку фургона, и капитан по радиотелефону дает необходимые указания, чтобы приехали осмотреть машину. Затем следует серия виражей, мост через автостраду, и Мордель, все такая же пустынная. У выезда из деревни едущая им навстречу жандармская «эстафета» сигналит фарами. Капитан Дезорм дает ей знак развернуться и следовать за ним.
– Осторожно, мы подъезжаем, – предупреждает Мари-Клод, когда машина вновь въезжает в лес.
– Первый налево… сюда, – добавляет Фабиен, не желая оставаться на втором плане.
– Езжайте потихоньку. Никогда не знаешь… – говорит капитан водителю.
Машина сворачивает на асфальтовую дорогу, преодолевает белый шлагбаум, останавливается у раскрытых настежь ворот гаража. За ней тормозит «эстафета». Из нее выскакивает начальник отделения в Ла-Шапель-Ла-Рен и приветствует своего шефа.
– Здравствуйте, Бросар, – протягивает ему руку капитан. – Пошлите своих людей на разведку, но пусть будут поосторожней. Вы знаете этот дом?
– Да, мой капитан, – отвечает жандарм. – Это имение Патюрель. Вилла торговцев из Парижа. Но они переселились на Лазурный берег, и теперь дом продается.
Такую информацию, точную и исчерпывающую, может дать лишь жандарм, который знает вверенный ему сектор как свои пять пальцев. Капитан одобрительно кивает.
– Хорошо. Вы останетесь со мной. Мадемуазель… Простите, полицейский Жанвье покажет нам место своего заточения.
– Это здесь! – кричит Фабиен, устремляясь к двери, ведущей на лестницу. – Идите за мной!
– Эй! – окликает его капитан. – Подожди нас. Впереди должны идти жандармы. Этому тебя не научили? Послушайте, – обращается он к Мари-Клод, – он ничего Не боится, этот мальчонка.
Мари-Клод озабоченно морщит лоб.
– Он и так был чересчур развит для своего возраста, а эта история, боюсь, сделает из него взрослого человека, – говорит она.
Вынув на всякий случай револьвер, начальник отделения осторожными шагами поднимается по лестнице. Он без приключений добирается до второго этажа и знаком зовет капитана.
– Тело… окровавленное… – лаконично докладывает он.
Дрожа от ужаса, Мари-Клод, в свою очередь, поднимается по ступенькам следом за Фабиеном, который пританцовывает от нетерпения. Еще нет одиннадцати утра. Прошло ровно пятьдесят минут с того момента, как она оглушила бандита, а он все лежит на том же месте.
Когда она подходит к порогу комнаты, Бросар стоит, склонившись над Бьянкари. После удара тот упал ничком, но перевернулся и теперь лежит на спине. На дешевом коврике возле его головы подсохшее кровавое пятно. Сквозь прорези серого капюшона видны закрытые глаза.
– Он… он умер? – спрашивает Мари-Клод, чуть не падая в обморок.
Быстро осмотрев бандита, жандарм выпрямляется.
– Нет, – говорит он. – Сердце бьется. Дыхание тяжелое, но правильное. Здорово его оглушили. Я не удивлюсь, если у него проломлен череп.
Из груди Мари-Клод вырывается вздох облегчения. Только Фабиен не скрывает разочарования.
– Вот тебе и на, – презрительно говорит он. – Ты промахнулась.
Дальше все происходит в соответствии с полицейскими правилами. В комнате, где стоит незастеленная кровать и валяется разбитая при падении Бьянкари посуда, они ждут фотографа и криминалистов для снятия отпечатков пальцев.
После того как сделаны снимки, приехавший на «Скорой помощи» из больницы в Фонтенбло врач осторожно снимает с раненого бандита капюшон. Появляется бледное, заросшее щетиной, малосимпатичное лицо Бьянкари. Его тоже фотографируют, снимают отпечатки пальцев. Фабиен с интересом наблюдает за всеми этими операциями, но спустя полчаса начинает скучать и спрашивает:
– Скажи, Мари-Клод, когда мы уйдем отсюда? Ты уже сделала за них всю работу, мы им больше не нужны.
Во дворе и на аллее автомобилей прибавилось: подъехали машины жандармерии, «Скорая помощь», идут активные радиопереговоры.
– Надо дождаться комиссара, которому поручено расследование, – объясняет Мари-Клод. – Он выехал из Парижа больше получаса назад. Скоро приедет.
В самом деле, узнав о возвращении обоих заложников, комиссар Кро и его помощник Видалон тотчас кинулись к полицейской машине. С воем сирены в сопровождении двух мотоциклистов они помчались к южной автостраде.
Тяжело у него на дупле, у знаменитого комиссара. Он не смог помешать уплате выкупа, сумма которого, как признался доктор Лефевр, составила два миллиона. Но у него была надежда поймать похитителей, разрабатывая свою линию об осведомителе, принадлежащем к кругу знакомых мадам Лефевр. И что же? Эта бабенка-полицейский умудряется освободить себя и мальчишку. Сама, без всякой помощи. Немыслимо! Хорошо же выглядит в этой истории управление/по борьбе с бандитизмом. Паскаль Кро близок к тому, чтобы обвинить Мари-Клод Жанвье в самоуправстве. Особенно когда ему сообщают по радиотелефону из жандармерии все подробности и он, как и другие, некоторое время пребывает в уверенности, что молодая женщина убила одного из бандитов.
В довершение всего, к кому она явилась доложить обо всем об этом? К жандармам, которые, разумеется, как обычно, будут теперь выпендриваться. Будто она не могла обратиться в местный уголовный розыск. Так нет, именно к жандармам! У этих полицейских в юбке нет даже чувства профессиональной солидарности.
