Мари-Клод чувствует, что краснеет, ей неудобно отвечать перед комиссаром.
– В самом деле, есть и третья причина, – говорит она. – Ты сделаешь это, чтобы доставить мне удовольствие. Ведь мы еще увидимся, мой милый. Если твои родители позволят, мы будем с тобой гулять по средам или воскресеньям. Я хочу гордиться тобой. Вот третья причина.
Фабиен сует ладонь в руку Мари-Клод, кладет голову ей на плечо.
– Если хочешь, – соглашается он покоренный.
Комиссар Кро охотно бы выразил вслух восхищение ее педагогическим талантом, но чувствует, что это неуместно. Про себя комиссар решает как можно быстрей побеседовать с Мари-Клод про то, что ей удалось узнать об атмосфере, царящей в семье Лефевр.
Громко сигналя, два мотоциклиста прокладывают дорогу автомобилю комиссара Кро на улицу Верже. Этот оживленный, но мирный квартал давно не был свидетелем подобного спектакля. Приехали автобусы телевидения, каждая программа прислала свой. Каждая из радиопрограмм тоже прислала машины, которые вели прямую трансляцию с места действия. Все мало-мальски значительные агентства печати и ежедневные газеты направили сюда репортеров. В обоих концах улицы внушительные силы полиции проверяют у журналистов документы. Они повсюду, вплоть до лестниц дома №45 и балконов домов напротив.
Доктор Лефевр вернулся домой в десять часов и, здесь узнал новость одновременно с женой, напустившей на себя вид такого строгого достоинства, что друзьям мадам Лефевр трудно было бы ее узнать.
Новость сообщил по телефону комиссар Кро, как только сам узнал о ней и перед тем, как отправиться в Фонтенбло.
Появление главных участников событий вызывает необычайное оживление в собравшейся на улице Верже толпе. От лифта приходится отказаться, а двое стражей порядка вынуждены как следует поработать плечами, чтобы дать возможность Фабиену и Мари-Клод добраться до четвертого этажа. На лестничной площадке третьего мальчик останавливается. Через несколько мгновений он встретится с родителями в свете прожекторов, перед телекамерами, под огнем блицев десятков фоторепортеров, перед включенными диктофонами.
– Мари-Клод. – говорит Фабиен, глядя ей прямо в глаза, – ты клянешься, что не бросишь меня?
У нее наворачиваются слезы, когда она отвечает.
– Клянусь тебе, мой милый.
Она хорошо знает, что бы он сделал в противном случае. Он рассказал бы всем о своей жизни, жизни разочарованного ребенка, от имени детей, чье детство принесено в жертву на алтарь общества потребления.
Комиссар Кро лишь догадывается о серьезности краткого диалога и ускоряет движение. Еще один этаж. Дверь квартиры Лефевров раскрывается настежь. Вслед за комиссаром, Фабиеном и Мари-Клод врывается толпа журналистов. Их усилия окупаются сполна. Доктор Лефевр заключает сына в объятия, тогда как Арлетта считает нужным упасть в обморок. Ненадолго. Португалка Флора рыдает от радости. И даже самые прожженные журналисты чувствуют себя взволнованными.
Когда, наконец, в 13 часов толпа, напичканная всеми деталями похищения, побега, погони, исчезает, Лефевры пытаются удержать Мари-Клод на обед. Но она чувствует себя невероятно усталой, грязной, оборванной и мечтает лишь о том, чтобы очутиться в одиночестве в своей квартирке. Паскаль Кро оставил специально для нее машину.
Фабиен провожает Мари-Клод до лифта.
– Это точно, а? Ты ведь поклялась…
Она повторяет клятву тем более охотно, что дает ее от всего сердца.
– Клянусь, Фабиен. Что бы ни случилось, теперь я все равно никогда не смогу тебя бросить.
В среда Фабиен проводит всю вторую половину дня вместе с отцом в больнице, где подвергается всевозможным обследованиям, которые подтвердили диагноз жандарма из Фонтенбло: его злоключения стоили ему ссадины и здоровой шишки. Впервые за долгое время ребенок провел этот вечер с родителями, а мать сама уложила его в постель. Чрезмерной радости он при этом не проявил, и ни доктор, ни его жена не смогли преодолеть некоторой натянутости, возникшей между ними, как если бы к ним на каникулы приехал посторонний маленький школьник.
В обеденный час в больнице Фонтенбло приведенный в чувство, перевязанный, подлатанный Бьянкари, несмотря на серьезную травму черепа, давал подробные показания старшему офицеру полиции Видалону. Он назвал имена своих сообщников Франка Арсюла, Мюриэл Анго, Робера Мюллера, утверждая в свою защиту, что дело было безобидным и что никакая опасность юному Лефевру не грозила. Он с горечью распространялся об усердии Мари-Клод Жанвье, которая, по его мнению, влезла не в свое дело, и о своих сообщниках, которые, не доверяя друг другу, оставили его одного в «Ле Дюш» с опасным полицейским и этим маленьким дьяволенком.
Остальные трое были арестованы в тот же вечер: Мюллер и Анго – в аэропорту Орли, откуда они собирались лететь в Пальма-де-Майорка, Ар-сюл – у бельгийской границы на автостраде Ларине – Брюссель. С самого утра все пограничные пункты на территории страны были под наблюдением.
Допрос Арсюла, который комиссар Кро вел, как и обещал, со всей строгостью всю ночь, подтвердил теорию полицейского. Красавчик Франк, плейбой по призванию и жиголо при случае, участвовал в нескольких вечеринках у мадам Некар, супруги неприкосновенного промышленника. В этом развращенном, но надежно защищенном обществе он занимался мелким шантажом, был наводчиком в двух или трех удавшихся ограблениях. Потом решил организовать дело самостоятельно, воспользовавшись сведениями, которые собрал о ясене доктора Лефевра.
План, предусматривавший получение выкупа сравнительно скромных размеров, был бы осуществлен, как и предполагалось, за двадцать четыре часа, если бы не неожиданное вмешательство Мари-Клод Жанвье. Ребенка собирались привезти до полудня к месту, расположенному невдалеке от полицейского комиссариата Кретей.
Побег пленников испортил все дело, поскольку само место их заточения, которое могла разыскать потом Мари-Клод Жанвье, выдавало Арсюла: он был племянником Патюрелей, владельцев «Ле Дюш», и маклер, занимавшийся продажей имения, знал, что у Арсюла есть ключи от дома и от гаража.
В пятницу в присутствии многочисленных представителей прессы и администрации министр внутренних дел, довольный возможностью подновить блеск мундира своей полиции, лично вручил Мари-Клод кавалерский орден «За заслуги», которым ее наградил президент республики.
В воскресенье полиция потихоньку вернула доктору Лефевру его два миллиона, на всякий случай поставив в известность налоговое управление, чтобы оно изучило последние представленные хирургом сведения.
