подвезут, – не вполне уверенно пообещал Зеленин.
– Где-то через час не пойдет, – сказал я. – За мной.
Я первым выплыл обратно в коридор и направился прямиком в регистрационную. Других сотрудников Космозоо по-прежнему не наблюдалось. Над столом одиноко парил бутерброд. Котлетки на нем уже не было. Котика под потолком тоже.
Я подплыл к блоку связи и набрал номер диспетчерской. На экране передо мной появилась симпатичная девица в голубом комбинезоне. Его рукава были обрезаны вообще по самые плечи.
– Здравствуйте, участковый, – с легким французским акцентом протянула диспетчер. – Чем могу вам помочь в вашей нелегкой службе?
– Здравствуйте, – отозвался я. – Вы не могли бы подсказать, где сейчас находится бегемот Александр?
– У него есть регистрационный номер? – спросила диспетчер.
Зеленин подплыл сбоку и сбивчиво зачитал по памяти дюжину цифр. Диспетчер повернула голову налево. Там у нее висел еще один экран. Для меня изображение казалось смазанным, но диспетчер уверенно зачитала, что груз с таким номером должен быть в контейнере 2-12. Я спросил, где этот контейнер, и узнал, что он все еще в трюме корабля. Через двадцать минут пойдет под погрузку.
– Вот видите? – произнес Зеленин.
– Пока я не вижу ничего, – ответил я. – Диспетчер, как я могу убедиться, что бегемот все еще в контейнере 2-12?
Девица пожала плечами. Я сдержанно поблагодарил и попросил соединить меня с кораблем. Девицу сменил усталый мужчина с нашивками пилота.
– Слушаю, – сказал он.
Я кратко изложил ему суть дела и попросил удостовериться, что бегемот находится в контейнере 2-12. Пилот в ответ проворчал, что про бегемота уже и спрашивали не по разу, и даже прилетал со станции человек убедиться лично. Сколько можно? Я вежливо попросил убедиться еще один раз. Пилот проверил по приборам, и сообщил, что по показанию приборов контейнер не поврежден, а видеокамеры в нем нет.
– Тогда вы не могли бы заглянуть в контейнер лично? – спросил я.
– Господин полицейский, – устало произнес пилот. – У меня в разгрузке сразу четыре секции. Я еще могу изобразить сторукого архонта в кабине, но быть сразу в двух местах не по силам даже мне.
– Хорошо, а я смогу заглянуть в контейнер? – спросил я.
– Это пожалуйста, – ответил пилот. – Когда будете выходить, сообщите. Я подготовлю секцию.
– Большое вам спасибо, – сказал я, постаравшись, чтобы это прозвучало так, будто пилот сделал местной полиции невероятное одолжение.
В определенном смысле так оно и было. Пилот буркнул что-то неопределенное и отключился.
– Ну что, доктор, собирайтесь, – велел я. – Проверим показания.
– А может, просто подождем? – отозвался Зеленин. – Не люблю я открытый космос.
– А получать выговоры любите? – спросил я. – Новость о краже бегемота сейчас разлетается по всей сети, и это только вопрос времени, когда ваше начальство узнает об этом. Да и мое тоже. И хорошо бы к тому времени точно знать, где находится бегемот, а предчувствия у меня на этот счет совсем не хорошие.
Зеленин тяжко вздохнул и мы с ним вылетели за борт. В смысле, вышли в открытый космос.
Еще меньше ста лет назад каждый полет человека за пределы атмосферы считался подвигом. Теперь жизнь в космосе – это рутина. Корабли регулярно летают на Марс и Венеру, Луна стала похожа на мегаполис, а уж космические станции на орбите возводятся быстрее, чем многоквартирные дома на Земле.
Вот и выход в открытый космос стал чем-то вроде поездки в пригород. Надо только одеться подходяще – для космоса это скафандр с ранцевым двигателем – и можно отправляться, не забывая про правила космического движения. Трафик на орбите, конечно, не сравнится с кольцевой в Москве, но вообще движение довольно оживленное. Я сообщил диспетчеру, куда и откуда мы движемся и после короткой паузы получил добро проследовать по маршруту от Восточного шлюза до корабля.
Вблизи корабль оказался настоящей громадиной. Над ним, как пчелки над цветком, вились грузовозы. Крыша корабля была раскрыта. Грузовозы строго по одному лихо ныряли в трюм и выныривали, сжимая манипуляторами очередной контейнер.
– Вам – третья секция, – услышал я в наушниках усталый голос пилота.
Часть крыши приподнялась, открывая проход. Мы с доктором занырнули внутрь. Крыша опустилась. Фонари на скафандрах высвечивали два ряда абсолютно одинаковых контейнеров. Единственным различием были здоровенные магнитные таблички с номерами.
Ближайший к нам контейнер имел номер 2-4, а сразу за ним стоял 3-1. Я поплыл вперед. Никакой системы в нумерации не было, и 2-12-й мы с доктором отыскали не сразу. Слева от него стоял контейнер 4-11, справа было пусто. В наушниках раздалось шипение и усталый голос пилота:
– Я вам перекачал воздух из четвертой секции. Можете открывать своего бегемота.
Я поблагодарил и открыл стекло шлема. Воздух был спертый, но дышать можно. В торце контейнера был круглый люк. Я спустился к нему. Рядом с люком располагалось информационное табло. На нем горела одинокая зеленая лампочка. Обычно это означало, что контейнер пуст. Я открыл люк. Контейнер был действительно пуст.
Зеленин стал белее скафандра. Я даже испугался, что он сейчас в обморок грохнется. Только этого мне и не хватало.
– Доктор, а нахрена вам вообще бегемот? – спросил я, рассматривая стены контейнера.
Выглядело так, что вот здесь бегемот был. В воздухе медленно плыла зеленая травинка. Я поймал ее. Ее конец был смят и переломал.
– Для исследований, – едва слышно отозвался Зеленин. – Первая крупная форма жизни в невесомости. В верхах есть идея перевезти партию слонов и бегемотов на Марс. Этот был бы, так сказать, первопроходцем. Боже ж мой, что ж теперь будет?
– Теперь я найду вашего бегемота, – пообещал я. – Ждите здесь.
Сомневаюсь, что он меня услышал, но с места не сдвинулся. Я взлетел повыше и попросил пилота дать побольше света. Вначале вокруг меня вспыхнули лампы, заливая трюм ровным желтоватым светом, потом усталый голос осведомился, что случилось.
– Бегемота всё-таки украли, – сообщил я.
– Круто, – отозвался пилот. – И кому он понадобился?
– Этого я пока не знаю, – ответил я. – Но одна зацепка у меня есть. Надо бы ее проверить.
– Проверяйте, – сказал пилот. – Но у меня через восемь минут должны забрать контейнер из этой секции, а мне еще воздух перекачивать.
– А что за контейнер? – спросил я.
– Два-двенадцатый, – ответил пилот.
Хмыкнули мы оба и одновременно.
– Погодите-ка, – сказал я.
Что и куда развозить – решали диспетчеры, а грузовозы ориентировались по табличкам с номерами. Я попробовал отлепить одну. Не скажу, чтобы это оказалось легко, но мне удалось. Это многое объясняло. Я вызвал пилота и спросил, кто, кроме меня и грузовозов, был на борту корабля. Тот после короткой паузы ответил, что были трое: доктор
