Он говорил все тем же безжизненным голосом и все так же не отрывал рук от лица.
– Врач не солгал. Она умерла в машине. В больнице врача заставили отправить тело прямо в Центральное налоговое управление. Меня сняли с машины и положили на носилки, стоявшие в коридоре. Потом мне сделали укол, и я заснул. Проснувшись, я обнаружил, что все еще лежу на носилках, и двое санитаров – один очень высокий, другой маленький – несут меня по длиннющему белому коридору. Высокий шагал размашисто, маленький семенил за ним. Мне же показалось, будто они бегут. На ходу они все время переговаривались между собой. Я краем уха уловил несколько медицинских терминов, но для меня это был пустой звук. Когда же я увидел глаза санитаров, мне стало ясно, что это безумцы.
– Не торопитесь,– сказал Йенсен.
– Кажется, мне сделали еще укол. Очнувшись, я увидел, что лежу, завернутый в одеяло, на полу в огромной больничной палате. Ног у меня не было. Всюду валялись такие же калеки. Многие были мертвы. Живые кричали и стонали. В палате невыносимо пахло. Сквозь забытье я услышал, как кто-то сказал: «Этого я знаю». Надо мной склонился какой-то рыжеволосый мужчина. Я узнал его. Это был полицейский врач. Больше я ничего не помню. Окончательно я проснулся здесь, в этой комнате, и тогда увидел вас.
Голос его прервался, и он замолчал. Йенсен повернул голову и увидел рыжеволосового врача, который, прислонясь к двери, стоял на пороге.
– Это правда?
Врач предостерегающе поднял палец, достал шприц и прозрачную ампулу и подошел к дивану. Йенсен молча смотрел, как он впрыснул жидкость из ампулы. Мышцы больного расслабились, и он заснул.
Полицейский врач поправил одеяла и повернулся к Йенсену.
– О чем вы говорили?
– Это правда?
– Как вам сказать,—ответил врач.—И да, и нет.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что все, что произошло с этим беднягой, было на самом деле, но он несколько вольно истолковывает факты.
22
Комиссар Йенсен сидел за письменным столом в своем кабинете. Он только что выключил магнитофон. Врач стоял у окна и смотрел на улицу.
– Я еще раз спрашиваю вас, правда ли то, о чем он рассказал?
– Правда, но весьма своеобразная.
– Расхождения большие?
– Значительные. О некоторых вещах вы и сами можете судить.
– Да, вы правы.
– Вы ведь понимаете, например, что произошло с той женщиной.
– Да. Она стала жертвой эпидемии.
– Точнее, болезни. А так как он не знал, что ее поведение было результатом заболевания, он, естественно, находил его необъяснимым.
– Согласен с вами.
– Следовательно, наибольший интерес вызывает не ее поведение само по себе и не то, что она умерла точно так же, как и женщина в камере предварительного заключения. Самое важное, почему ее поразила болезнь.
– А вы можете ответить на этот вопрос? – спросил Йенсен.
– К сожалению, пока еще нет. Вам удалось выяснить, что означает выражение «Стальной прыжок»?
– Нет.
– Это тоже один из вопросов, который требует ответа. —Врач повернулся к Йенсену. —Я могу внести также поправку и в то, что произошло на самом деле 2 ноября. Я достаточно четко представляю себе, что случилось.
– По-вашему, рассказ очевидца неверен?
– Нет, он совершенно точно рассказал о том, что слышал и видел собственными глазами. Он только выводы делал неправильные.
– Вы так полагаете?
– Да. По его мнению, это была хорошо продуманная резня, ловушка, из которой ему вместе с друзьями удалось вырваться по счастливой случайности.
– Разве не так?
– С его точки зрения, именно так. Но это субъективная точка зрения. На самом деле тысячи демонстрантов сумели сохранить самообладание и способность действовать и спаслись. И большинство людей вовсе не пряталось в убежища, трясясь от страха и ожидая, когда полицейские патрули выследят их. Они, не медля ни минуты, покинули город, чтобы организовать сопротивление.
– Куда же они отправились?
– В лес.
– Как и вы?
– Да, как и я. К тому же нападение на демонстрацию отнюдь не было таким продуманным и хорошо организованным, как ему казалось. Насколько нам удалось восстановить последовательность событий, полиция, солдаты и гражданское население действовали стихийно. В пылу охоты полицейские и солдаты стреляли друг в друга и в кого попало. Обстрел толпы из пулеметов, установленных на вертолетах, был, к примеру, совершенно бессмысленным – к тому времени демонстрация уже успела рассеяться и многие участники находились далеко от места происшествия. Я не отрицаю: в суматохе погибло много людей, но не так много, как ему показалось. И среди демонстрантов, и среди тех, кто на них напал, и среди тех, кто оказался невольно вовлеченным в конфликт, было немало жертв. Поймите, я не отрицаю, что расправа с демонстрантами не была заранее подготовлена. Напротив, я убежден, что нападение было продумано.
– Но вряд ли правительством,—заметил Йенсен.
– Вы тоже обратили на это внимание?
– И все-таки расправа была подготовлена. Кем?
– По-моему, те, кто прислал вас сюда, тоже очень хотели бы это знать.
Наступила тишина. Врач снова уставился в окно. Он стоял неподвижно, как бы ожидая чего-то, что неминуемо должно было произойти через несколько минут.
– Вы, кажется, успокоились,—заметил Йенсен.
– Да, спешить больше некуда. Зло уже свершилось. Он взглянул на часы.
– Пожалуй, пора попытаться установить связь,—пробормотал он про себя.
Он повернулся к Йенсену:
– Идемте со мной.
Они вошли в центр радиосвязи. Врач включил приемное устройство и некоторое время манипулировал ручками настройки. Потом выпрямился:
– Наверно, еще рано.
– Что вы делаете?
Врач не ответил. Он вновь склонился над приемником и настроился на другую волну. Через несколько секунд послышался знакомый женский голос:
– Алло, машина номер пятьдесят, алло, машина номер пятьдесят. Алло, все машины, все машины…
Следующая фраза, очевидно, относилась к кому-то, кто стоял рядом:
– Не отвечают.
– Конечно. И никогда больше не ответят,—пробормотал полицейский врач.
Он выключил рубильник.
– Надо беречь батареи.
Они вышли из радиоцентра. Больной все еще спал. Когда они вошли в кабинет комиссара, Йенсен сказал:
– Ответьте мне на несколько вопросов.
– Не имеет смысла,– сказал врач и опустился в кресло для посетителей.
– Я привык, чтобы на мои вопросы отвечали.
– Вы меня неправильно поняли. Я хотел сказать, что бессмысленно о чем-либо спрашивать, пока мы не можем ответить на главный вопрос: что такое «Стальной прыжок»?
Он задумчиво посмотрел на Йенсена.
– Правда, я знаю человека, который мог бы нам в этом помочь,
