— Ну ладно, всего доброго. Надеюсь… Это не мое дело, но мне просто интересно…
— Обещаю!
— До свидания. Он исчез с экрана.
Мне попался весьма утомительный представитель службы сервиса; пока я рассказывал ему о своих проблемах, он раскладывал инструменты, ни разу не взглянув в мою сторону. Развернув лампу на трехметровом штативе, разложил, словно карты для пасьянса, несколько плат с микросхемами, а с краю — целый ворох каких-то проводов. Я описал ему все, что происходило утром, чувствуя, что мне вообще не стоило открывать рот, и одновременно, раз уж я начал, было бы глупо, если бы я вдруг ни с того ни с сего замолчал. В конце концов, однако, я все же выбрал второе — стиснул зубы и, оборвав фразу на полуслове, вышел из комнаты, оставив в ней чрезвычайно компетентного специалиста с его аппаратурой, с помощью которой он мог бы собрать небольшой телекоммуникационный спутник. Спустившись вниз, я закурил и подошел к окну лишь для того, чтобы убедиться, что не ошибся — у подъезда стояла машина со всем необходимым, что могло бы понадобиться для постройки орбитальной станции. Попрощавшись с остатками хорошего настроения, я решил замучить себя до смерти в кухне. Выложив на стол продукты, необходимые для приготовления плова, я открыл пиво и принялся за работу. Уже первая операция — нарезка лука — несколько меня успокоила, я глотнул пива, насыпал в кастрюлю с водой риса и начал подогревать котелок. Потом смешал два вида жира, бросил в котелок кость, которая должна была придать блюду характерный светло-коричневый цвет, и как раз в тот момент, когда я наблюдал за подрумянивающейся косточкой, в дверях кухни появился специалист. Еще немного, и я бы его ударил, меня удержала лишь мысль о том, что кость может подгореть.
— Счет оставьте на компе, пожалуйста, — сказал я, не отводя взгляда от дна котелка. — Спасибо.
Кажется, он сказал «до свидания», но я не был в этом уверен. Бросив в котелок нарезанную свинину, я занялся пивом. Потом бросил туда же лук и снова занялся пивом. Иногда я люблю побезумствовать в кухне, я даже начал что-то напевать себе под нос. Добавив морковь, которой собственноручно придал весьма изящную форму, я припорошил все смесью приправ и засыпал мокрым рисом. На этот раз я уже не занимался пивом, лишь быстро посолил рис и залил его на палец водой. Только после этого я занялся пивом. Ровно две банки спустя рис впитал воду, я проделал пять отверстий в упругом слое и вышел в гостиную. Мне осталось времени ровно на одну банку и сигарету, чтобы снять блюдо с огня и подать к столу. Я посмотрел на часы, и тут же раздались шаги — в комнату вошла Пима с Филом. Оба потянули носами и одобрительно кивнули. Три минуты спустя появился Будда.
— Ну и нюх у вас! — констатировал я, ставя на стол источающий аппетитный аромат котелок.
— На твой плов, папа, у нас всегда нюх, — заверил меня Фил. — А мы сегодня в баксетбол выиграли!
— Мама готовит не хуже, — бросил я. — В баскетбол?
— Угу! — согласился он. Пима рассмеялась.
— Фил, ведь папа это сказал для того, чтобы услышать, как ты ему возражаешь.
— Угу… Знаю… Ммм… — промычало неблагодарное дитя, обжигая рот первой порцией горячего риса.
Некоторое время слышалось лишь шипение и быстрое дыхание. На верху лестницы появилась Феба, посмотрела на нас и, изображая всем своим видом страдание, пошла в кухню за порцией своих питательных хлопьев с молоком.
— Фил, ты же знаешь, что мы не любим подобных звуковых эффектов…
Он оторвался от тарелки и укоризненно посмотрел на меня:
— Ведь ты же говорил когда-то, что если человек знает, что нельзя есть рыбу ножом, то он может ее есть ножом. А я знаю, что, когда ешь, нельзя чавкать…
— Во-первых, это я говорил не тебе, а Дугу…
— Во-вторых, — перебил он меня, — ты говорил это Джеку, а кроме того, не говорил, что ко мне это не относится…
— В-третьих, если даже человек знает, что перебивать говорящего не является признаком хорошего тона…
— … то он не должен перебивать! Знаю. — Он принялся за еду, исчерпав тему.
Будда покачал головой, но от комментариев воздержался.
— Пальчики оближешь, — решила заполнить паузу Пима. — Кто тебя так разозлил?
Даже не пытаясь притворяться, я махнул рукой.
— Компьютерный сервис, — признался я.
— Ничего страшного, — пояснила Будде Пима. — Когда он зол, по-настоящему зол, он готовит гениальные блюда. И притом настолько острые, что потом дыхание прожигает дыры в подушках.
— Сегодня даже лучше, чем когда тебя вызывали в школу, — поддакнул Фил.
Я украдкой окинул взглядом комнату, но нигде не заметил даже следа дурного настроения.
— То есть, когда отец в хорошем настроении, он готовит манную кашу? — спросил Будда Фила.
— Что ты! В хорошем настроении папа вообще не готовит, а кроме того, как можно готовить кашу за пивом?
— За пивом? В смысле — на пиве?
— Нет. Папа на кухне отмеряет время по тому, сколько выпьет пива, вроде как там слишком сухой воздух, но мама никогда не…
— Ладно, умник, не выдавай кухонные тайны.
— Или альковные. — Он набил рот рисом. — Что такое альков?
— Не прикидывайся. Я знаю, что ты знаешь, — погасила его пыл Пима.
— Знаю.
— Ну и прекрасно, мы тоже знаем, так что хвастаться тебе нечем. Кому добавки?
Все трое отрицательно покачали головами.
— Отлично. — Я первым встал из-за стола. — Поговорим, когда закончишь, — сказал я Будде. — Звонил Крабин, — добавил я, увидев вопрос в его взгляде.
Он появился в гостиной быстрее, чем я предполагал, закурил и вопросительно посмотрел на меня.
— На основе сведений, полученных от нашего знакомого детектива из Тралсы, я пришел к некоторым выводам, но меня преследует мысль, что это не будет для тебя новостью.
Я замолчал. Будда затянулся и выпустил дым изо рта, глядя на конец сигареты. Я сделал то же самое. Краем глаза я заметил, что он перестал вглядываться в тлеющий кончик и смотрит на меня.
— Красински перешел на ту сторону, — сказал он, вопросительной интонацией подчеркнув слово «ту».
Я кивнул.
— Все об этом говорит. И теперь я в этом уже почти уверен — твое предположение плюс то, что сказала Мадлен.
— Что она сказала?
— Что он читал в качестве руководства «Ту сторону мира»…
— А поскольку при мне нашли именно эту повесть…
— И поскольку ты явился с пустячным делом именно ко мне, а не в агентство, что было бы разумно…
— Ты сделал вывод, что я уже раньше знал о действующем проходе?
— Да. А теперь ты расскажешь об этом мне, в точности и со всеми подробностями.
— Конечно, — согласился он с таким выражением лица, словно по крайней мере неделю несколько раз в день безуспешно пытался рассказать мне обо всем, что знал. Но на меня он при этом не смотрел. Взгляд его нервно пробежался по комнате и наконец остановился на баре. — На этот раз, наверное, попрошу… — Он поколебался, не зная, как лучше закончить фразу. — Думаю, мне это поможет…
