сильное воздействие и исказить ход дебатов. Такова человеческая природа, даже если общение ведется через бегущие строчки текста, привязанные к электронным псевдонимам.
Однако споры не интересовали Цзяньвень. Ее интересовали действия. Подключение к «Состраданию» традиционных благотворительных организаций стало как раз тем, на что она надеялась с самого начала, и вот теперь настало время сделать следующий шаг.
Цзяньвень открыла новое окно и ввела свежие данные в «Сострадание». ВР-файл, посвященный событиям в Муэртьене, был слишком большим, чтобы загрузить его целиком, поэтому пришлось выкладывать его в файлообменовую сеть для прямого доступа. Однако цифровая подпись, подтверждающая подлинность файла и запрещающая его искажение, станет частью блокчейна и разойдется по всем пользователям «Сострадания» и всем держателям «битов помощи».
Быть может, этот файл дойдет и до надменной Софии.
Тот факт, что файл выложит в сеть Цзяньвень (или, точнее, пользователь с именем создателя «Сострадания», личность которого не знает никто), вызовет всплеск первоначального интереса, но то, что будет дальше, от Цзяньвень уже не зависит.
Она не верила в теорию заговоров. Она рассчитывала на ангельские качества в человеческой натуре.
Отправив файл, Цзяньвень откинулась на спинку кресла и стала ждать.
* * *
Пока джип петлял по раскисшей грунтовой дороге в джунглях – в горах у китайско-мьянмарской границы, – София дремала.
«Как мы сюда попали?»
В этом мире безумие было таким непредсказуемым и таким неизбежным.
Как она и предсказывала, опыт работы на месте быстро увеличил корпоративный счет «Беженцев без границ», что сделало фонд одним из самых могущественных держателей «битов помощи» в «Сострадании». Суждения Софии, считавшиеся непогрешимыми, помогали распределять деньги среди нуждающихся и финансировать наиболее разумные проекты. Правление было очень довольно ее работой.
Но затем в сети начала появляться эта чертова виртуальная реальность и другие материалы.
Виртуальная реальность воздействовала на зрителей так, как это не могли сделать никакие слова, фотографии и видео. Пройти несколько миль босиком по истерзанному войной городу, видя вокруг разорванные на части трупы женщин и детей, подвергнуться допросам и пыткам со стороны мужчин и подростков с мачете и автоматами… Потрясенные зрители долго не могли прийти в себя. Кого-то даже забирали в больницу.
Традиционные средства массовой информации, связанные старомодными представлениями о допустимости и приличиях, не могли показывать подобные образы и отказывались связываться с тем, что считали манипуляцией чувств.
«Где контекст? Кто источник? – вопрошали отвергнутые ученые мужи. – Истинный журнализм требует осмысления, требует раздумий».
«Мы что-то не помним особых размышлений с вашей стороны, когда вы выступали в защиту войны на основании опубликованных вами же фотографий, – возражал коллективный хор держателей «битов помощи». – Или вас просто раздражает то, что вы больше не повелеваете чувствами?»
Всестороннее применение криптографии в «Сострадании» означало, что практически все технологии цензуры оказались бесполезными, поэтому держатели «битов помощи» получили доступ к информации, от которой прежде были надежно защищены. Они голосовали за предложенные проекты с гулко колотящимися сердцами, учащенно дыша, с глазами, затуманенными слезами гнева и печали.
Активисты и пропагандисты вскоре обнаружили, что лучший способ добиться финансирования своих программ – это принять участие в ВР-гонке вооружений. Поэтому правительственные органы и повстанцы соперничали, создавая виртуальную реальность, которая позволяла бы пользователю взглянуть на происходящее со своей точки зрения, вынуждая его сочувствовать их стороне.
Массовые могилы, заполненные трупами беженцев, умерших от голода в Йемене. Молодые женщины, вышедшие на демонстрацию в поддержку союза с Россией, расстрелянные украинскими солдатами. Дети из числа национальных меньшинств, бегающие голыми по улицам, в то время как мьянмарские солдаты сжигают их дома…
Финансирование потекло к группировкам, про которые средства массовой информации до того забывали или которых изображали не заслуживающими сочувствия. В виртуальной реальности одна минута их страданий говорила громче десяти тысяч слов в редакционной колонке уважаемой газеты.
«Это превращение боли в товар! – писали блогеры, получившие дипломы в «Лиге плюща» [39]. – Разве это не еще один способ для власть имущих эксплуатировать страдания угнетенных, чтобы порадовать себя?»
«Подправленная и отредактированная фотография может превратиться в ложь, то же самое можно сделать с виртуальной реальностью, – возражали им представители традиционных средств массовой информации. – Виртуальная реальность настолько завязана на технике, что мы пока не можем прийти к единому мнению, какое значение в ней имеет «реальность».
«Это угроза нашей национальной безопасности, – волновались сенаторы, требующие закрыть «Сострадание». – Эти люди могут переправлять деньги группировкам, враждебным нашим национальным интересам».
«Вы просто панически боитесь того, что вас сместят с позиции компетентного арбитра, которую вы самовольно присвоили, – ехидничали пользователи «Сострадания», прячущиеся за анонимными зашифрованными счетами. – А тут настоящая демократия сострадания. Смиритесь с этим!»
На смену консенсусу фактов пришел консенсус чувств. Эмоциональный труд чужого опыта, полученного через виртуальную реальность, заменил физическую и умственную работу анализа, оценки стоимости и преимуществ, принятия взвешенного суждения. И снова в качестве гарантии достоверности используются «доказательства выполнения работ» – просто теперь это уже другие работы.
«Может быть, мы с журналистами, сенаторами и дипломатами могли бы создать свои собственные опыты виртуальной реальности, – подумала София, очнувшись от дремы, когда джип подскочил на ухабе. – Плохо, что так нелегко сделать привлекательной будничную, но необходимую работу всестороннего анализа сложной ситуации…»
София выглянула в окно. Они проезжали через лагерь беженцев в Муэртьене. Мужчины, женщины, дети (в основном китайцы, если судить по внешнему облику) провожали джип безучастными взглядами. Выражение их лиц было знакомо Софии: ту же самую безысходность она видела на лицах беженцев повсюду.
Успешное финансирование муэртьенской программы явилось сильным ударом для Софии и «Беженцев без границ». София проголосовала против, однако остальные держатели «битов помощи» подавляющим большинством сокрушили ее, и она в одночасье лишилась десяти процентов своих «битов помощи». Затем другие раскрученные с помощью виртуальной реальности проекты добились финансирования, несмотря на ее возражения, отчего ее счет «битов помощи» усох еще больше.
Вынужденная оправдываться перед разъяренным правлением София приехала сюда, чтобы на месте попытаться придумать, как дискредитировать муэртьенский проект, доказать всем свою правоту.
Приехав из Янгона, София поговорила с местным сотрудником «Беженцев без границ» и несколькими западными журналистами, работающими в стране. Они подтвердили то, в чем сошлись вашингтонские аналитики: проблема беженцев в значительной степени возникла по вине повстанцев. Население Муэртьена состоит преимущественно из этнических китайцев, у которых не слишком хорошие отношения с бирманским большинством в центральном правительстве. Повстанцы напали на правительственные войска, после чего попытались затеряться среди местных жителей. Центральной власти не осталось ничего иного, кроме как перейти к силовым действиям, чтобы не допустить отката назад молодой демократии и помешать расширению китайского влияния в сердце Юго-Восточной Азии. Несомненно, неблагоприятные инциденты имели место с обеих сторон, однако основная вина лежала на повстанцах. И их финансирование могло привести лишь к дальнейшей эскалации конфликта.
Однако подобные сложные геополитические мудрствования держателям «битов помощи» были ненавистны. Они не желали выслушивать
