апартаментов сидел за круглым столом, попивая чай в ожидании меня.
Рабан все еще был облачен в удобную домашнюю одежду, но уже собрал волосы в аккуратный хвост, перехватил изящной черной лентой. Сидел он спиной к двери спальни, и я не смогла удержаться от того, чтобы тихонько подкрасться и неожиданно обнять его за плечи. Удивить не получилось: Рабан даже не дернулся. Видимо, слышал, как я приближаюсь. Он накрыл мои ладони своими и запрокинул голову, заглядывая в глаза. Я наклонилась к его губам, коснулась их в быстром поцелуе, после чего села на соседний стул, привычно подложив под себя ногу.
– Надеюсь, я не ошибся с заказом завтрака, – сказал Рабан, наливая мне чай и кивая на расставленные на столе тарелочки с нарезанным мясом, сыром, фруктами и хлебом. – Вроде бы здесь все, что ты обычно ешь.
– Откуда ты знаешь, что я обычно ем? – удивилась я, уже формируя бутерброд из ломтика хлеба и кусочков вяленого мяса. По утрам одного этого хватало, чтобы сделать меня счастливой, но сегодня я чувствовала зверский голод и не собиралась останавливаться так быстро.
Рабан улыбнулся, ставя чайник на место, и признался.
– Видел в столовой.
– Серьезно? – удивилась я. – Мне казалось, ты там вообще ни на кого не смотришь. Не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на содержимое тарелок.
– Я умею наблюдать за окружающими, выглядя при этом безучастным. Очень полезный в определенных ситуациях навык. Люди меньше следят за собой, когда считают, что собеседнику до них нет дела.
Это немного напрягло, но я мысленно махнула рукой и решила не заморачиваться. Чего уж теперь-то? Что бы он там ни увидел, незаметно наблюдая за мной, я все равно сегодня завтракала в его апартаментах, стало быть, не страшно. Но кое-что меня сразу заинтересовало:
– А ты только за мной наблюдаешь или за другими тоже?
– И за другими тоже, – кивнул Рабан, ловко орудуя вилкой и ножом в своей тарелке. Мне стало слегка неловко за то, что ем руками. Впрочем, бутерброд же не едят вилкой?..
– Не замечал ничего подозрительного?
Он слегка нахмурился и вопросительно посмотрел на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… Может, кто-то кидал взгляды, полные ненависти, на тебя, меня, Редека или Морна?
Лицо дракона разгладилось, он понял, к чему я веду, но все же уточнил:
– Ты все-таки думаешь, что некромант, желающий нам отомстить за действия отцов, – кто-то из обитателей замка?
– Учитывая, что нас с тобой заманили именно сюда, это логично предположить. А теперь, когда я вспомнила, что в моем мире на меня напали мертвецы, абсолютно уверена, что нас именно заманили. Хотя до конца не понимаю, какую роль во всем происходящем играет горгулья, которая меня спасает…
– Так… Можно с этого места поподробнее?
Мне пришлось снова подробно описать то, что недавно удалось восстановить в памяти.
– Довольно странно, – заметил Рабан, выслушав мою историю. – Я хочу сказать, упокоить мертвецов без последствий для себя может только тот, кто разбирается в некромантии. Откуда такой специалист среди горгулий?
– Возможно, это был тумалонец, – вздохнула я. – Они умеют обращаться. Колт говорит, что им подвластны лишь небольшие формы, но откуда он может знать наверняка? Насколько я понимаю, все связанное с Тумалоном окутано тайной. Но оборот для них доступен – это факт. Как и то, что как минимум некоторые из них умеют упокаивать мертвецов, хотя и не практикуют некромантию. Кроу тому пример. Вот только не представляю, какому тумалонцу может быть небезразлична моя жизнь и почему?
Я обратила взгляд к Рабану, словно тот мог знать ответ, но на его лице увидела только сомнение.
– Думаешь, чушь? – осторожно уточнила я.
Рабан сидел, положив подбородок на сцепленные в замок руки, и молчал, не глядя на меня. Он словно что-то решал для себя. И как только решил, заговорил:
– Когда я был маленьким… Еще когда шла война… В общем, помню смутно, но я как-то слышал разговор отца с кем-то. Уже не помню с кем. Они обсуждали твоего отца.
– Колта? – зачем-то переспросила я, словно он мог говорить о ком-то еще.
– Да. Речь шла о том, что его подвиги не могут быть следствием одной только удачи. Собеседник отца предполагал, что Колту каким-то образом стал доступен оборот. Большинство оборотней в звериной форме крупнее и сильнее, чем в человеческой. Справляться с мертвецами в ней проще. А горгульи еще и летать могут, и это объяснило бы, как он умудряется выбираться из некоторых безвыходных, казалось бы, ситуаций.
Не знаю, что почувствовала, услышав это. Часть меня словно застыла от шока, но другая насмешливо шепнула: «Только не говори, что ты не поняла этого еще тогда, когда впервые обсуждала с Колтом горгулью». Да, пожалуй, это было довольно очевидно. Ведь он совсем не удивился, в отличие от всех остальных, кому я рассказывала о том, что видела.
– Почему ты мне сразу не сказал? – только и смогла поинтересоваться я в ответ. – Когда я в первый раз упомянула горгулью?
– Я не вспомнил. Этот разговор был очень давно. К тому же просто догадка, и я даже не помню, чья именно. Как не помню, что ответил отец. Кажется, он перевел разговор на другую тему. То ли не поверил, то ли решил сначала сам все выяснить, чтобы при необходимости прикрыть Колта.
– Прикрыть? – удивилась я. – Зачем его прикрывать?
– А ты думаешь, в мире, где подавляющее большинство оборотней не имеет возможности оборачиваться, спокойно отнесутся к тому, кто может?
– Но как же… Русалки, дуалы, тумалонцы?..
– Дуалы перекидываются из человека в человека – это никого не заботит. Русалки обитают в водоемах и могут существовать на суше только в человеческом обличье – это тоже не проблема. Тумалонцы, как верно сказал тебе Колт, обращаются только в мелких животных. Опять же, живут изолированно. А вот горгулья может стать проблемой.
– Проблемой для кого? – все еще не понимала я. Но по долгому выразительному взгляду Рабана наконец догадалась: – Для драконов? Для их власти?
Рабан кивнул.
– Особенно если горгулья сможет передать рецепт оборота другим горгульям. Тогда драконы, скорее всего, не смогут удержать власть над Содружеством в своих руках.
– Им проще уничтожить его до того, как это произойдет, – пробормотала я, чувствуя неприятный холодок, скользнувший по внутренностям.
Вот почему Колт так яростно все отрицал. Черт, зачем только я стала трепаться об этом? Подводить отца под монастырь мне совершенно не хотелось. Оставалось радоваться тому, что Рабан был единственным драконом, которому я сказала о настоящей горгулье, а ему я могла доверять. Как минимум его изгнали, лишили прежнего положения, поэтому он едва ли побежит рассказывать сородичам о том, что узнал.
– Что ж, тогда все сходится, – продолжила я рассуждать вслух. – Колт спас меня у замка, мог защитить и дома. А не остался, потому что был не готов к нашей встрече. Вот только как он мог узнать, что мне нужна помощь?
Я снова посмотрела на Рабана, тот ответил долгим задумчивым взглядом.
– Может быть, что-то знал о грозящей тебе опасности и был там, присматривал за тобой? – предположил он наконец. – Только потому почему-то ничего не сказал.
– Ну, последнее вполне в его стиле, он не особо болтлив… Ладно, предположим, Колт за меня вступился, а некромант остановил своих зомбаков, потому что не хотел меня убивать, лишь заманить сюда… Поэтому я и считаю, что он должен быть здесь. Даже если не был, когда шепот смерти пробился к его сознанию через некую брешь, должен был сюда проникнуть под тем или иным предлогом, чтобы быть ближе к нам…
– Или он может иметь сюда достаточно свободный доступ, – возразил Рабан. – Например, быть одним из миллитов.
– Верно подмечено, – не могла не согласиться я. – Они в последнее время постоянно здесь ошиваются. И пожалуй, Бенсон вполне подходит на роль того, кому могли нашептать.
– Почему? – удивился Рабан.
– Колт сказал, должна быть брешь. Какая-то уязвимость. Я это поняла, как неудовлетворенное или вовсе невозможное желание. Шелл хотел, чтобы его смертельно больная дочь жила. А Бенсон сходит с ума по Мелисе, но она его никогда не простит. И если он некромант, это объясняет, почему следы его
