в 1985 году впервые прошёл в парламент от лейбористов. В 1990 году основал собственную партию социалистического реваншизма. Спустя пять лет партия собрала на очередных выборах рекордное число голосов, Хэррингтон впервые возглавил правительство и с тех пор кресло премьер-министра словно приросло к его заднице…
Как политик, отличается харизмой, популизмом, ораторским талантом, блестяще обрабатывает избирателей. Умело спекулирует на исторической памяти о былом британском величии. Провозгласил целью возрождение национальной мощи и возврат Альбиона в строй ведущих мировых держав. Во внешней политике агрессивен, во внутренней прагматичен. Провёл налоговую и пенсионную реформы, кое-что давшие рядовому населению, за что прозван народным премьером. Во множестве привлёк зарубежные инвестиции, обеспечил рост производства, и на фундаменте стабильной экономики системно укрепляет вооружённые силы Альбиона. Крайне болезненно реагирует на контроль со стороны франко-русского союза и ООГ…
Как личность умён, склонен к демагогии, отдаёт предпочтение простым решениям. Одержим мистицизмом. Судя по всему, искренне верит, что в глубинах британской старины таится некое сокровенное знание, которое способно дать Альбиону силу для возрождения. «Вперёд, в прошлое!» – этот парадоксальный лозунг придумал сам Хэррингтон, и нация с удовольствием его подхватила. Не жалеет сил и средств для поддержки разносторонних оккультно-исторических изысканий и организаций…
– Доброе утро, господин премьер-министр, – почтительно поздоровался Мортон. При этом он выпрямил спину и расправил плечи. Истинный служака.
– Вы считаете, что доброе? – холодно спросил вместо приветствия Хэррингтон.
Мортон лишь виновато развёл руками.
Я огляделся. Вильямс со своими полицейскими уже удалился, тело Аткинсона унесли, но красно-бурые кляксы по-прежнему пятнали стол и шерстяной, с вытканными рунами коврик на полу. Кроме нас и Хэррингтона в кабинете была ещё тройка людей, одетых в штатское – как я понял, те самые ребята из Скотланд-Ярда. Не ясно только, что им тут делать. Рядовое дело о самоубийстве, расследование вполне могла провести полиция графства… Но вот личность самоубийцы была настолько нерядовой, что на место ЧП прибыл сам премьер-министр. А значит, широкая огласка дела теперь неизбежна. И понятно, под каким соусом подадут эту огласку… От предчувствия скандала у меня мерзко засосало под ложечкой.
– Мортон, познакомьте нас, – отрывисто распорядился Хэррингтон. Голос у него был низкий и глуховатый. Однако мне рассказывали, что во время выступлений этот голос непостижимым образом обретает нерв, энергию и звук, завораживая сердца и души избирателей.
Когда с короткой церемонией представления было закончено, премьер хозяйским жестом указал на стулья и кресла, во множестве стоявшие в кабинете покойника. Сам он, не снимая плаща, присел на край необъятного стола.
– Я бы хотел выслушать ваши объяснения по поводу случившейся здесь трагедии, – официальным тоном сказал он, обращаясь ко мне.
Прозвучало настолько жёстко, что мне пришлось осадить взглядом сжавшего кулаки Ходько. И лишь потом я ответил, стараясь говорить как можно более миролюбиво.
– Прежде всего, господин премьер-министр, от лица комиссии хочу выразить соболезнование в связи с кончиной мистера Аткинсона. Не могу не согласиться с вами: иначе как трагедией случившееся не назовёшь… Вместе с тем неясно, каких объяснений вы от нас ждёте. Присутствующие здесь сотрудники полиции приступили к следствию, оно и выявит причины самоубийства… если, конечно, это самоубийство.
Хэррингтон высоко поднял брови:
– А что, есть сомнения?
– Лично у меня нет. Однако мотивы суицида могут быть самые разные. Бывает и так, что человека просто-напросто вынудили пустить пулю в висок.
– Что касается мотивов, искать их недолго, – отрубил Хэррингтон. – Вчера вечером Аткинсон мне звонил, о чём я уже рассказал представителям Скотланд-Ярда. (Он указал на полицейских в штатском, которые дружно закивали.) Директор был потрясён до глубины души. Он сообщил, что члены комиссии разговаривали с ним самым грубым и оскорбительным образом, ему угрожали санкциями. Дали понять, что считают причастным к убийству сотрудника ООГ. Я просил его успокоиться, но он твердил, что комиссия намерена закрыть «Наследие прошлого». А ведь это дело всей его жизни!.. Лично я вижу прямую взаимосвязь между вчерашней безобразной сценой и решением Аткинсона застрелиться, – закончил премьер с нотками гнева.
Телепин покачал головой:
– Это был бы слишком поспешный вывод, мистер Хэррингтон, – спокойно произнёс он. – Не будем скрывать: разговор вышел не из приятных, я бы даже сказал, на повышенных тонах. Однако покойный вряд ли рассказал вам, что он сам вёл себя предельно вызывающе и даже пытался выставить нас из кабинета. Да, ни много, ни мало! Секретарша может подтвердить… В конце концов, мы, хоть и не без труда, договорились сотрудничать в расследовании убийства офицера-инспектора ООГ Добромыслова. Хочу напомнить, что это расследование и есть главная задача комиссии, а вовсе не закрытие «Наследия прошлого»…
– Значит, речь о возможности закрытия всё-таки шла? – резко спросил премьер.
– Лишь в качестве альтернативы сотрудничеству с комиссией, – уточнил Телепин.
Нечасто мне приходилось видеть, что человек так стремительно багровеет. Было очевидно: Хэррингтон в бешенстве и еле сдерживается.
– Вы отдаёте себе отчёт, что своим поведением и угрозами фактически погубили Аткинсона? – очень тихо спросил он.
– Чушь! – неожиданно сказал Ходько, поднимаясь на ноги.
Владимир Ходько
Вероятно, Хэррингтон не привык к таким репликам в свой адрес. Во всяком случае, он был явно шокирован и даже привстал со столешницы. Теперь мы стояли лицом к лицу. Я машинально подумал, как славно было бы сейчас влепить ему прямой в челюсть, аж кулак сжался. Айрин, вероятно, что-то почувствовала и смотрела на меня с откровенным испугом. Да и ребята из Скотланд-Ярда напряглись.
– Не о том говорите, господин премьер-министр, – твёрдо сказал я. – Есть основания полагать, что кто-то ловко воспользовался фактом нашего резкого разговора с Аткинсоном как предлогом – и довёл его до самоубийства. И сделано это с целью скомпрометировать комиссию. Вполне вероятно также, что уже упоминавшийся «кто-то» принудил директора к суициду, желая избежать нежелательной утечки информации. Мало ли что мог сболтнуть Аткинсон в ходе следствия…
– Вот как? – насмешливо спросил Хэррингтон.
– Именно так. А знаете ли вы, что вчера вечером на членов комиссии напали? Хотя правильнее говорить о настоящем покушении. Кто-то слишком заинтересован любым способом сорвать расследование смерти Добромыслова… Скажу и о другом. Мы обнаружили, что в гостиничных номерах членов комиссии установлены прослушивающие устройства. Это что, проказы вашей контрразведки? Или чьи-то местные шалости? (Хэррингтон только прищурился.) Фактически нам не дают работать. Сейчас, например, мы должны вместе с полицией отрабатывать версии гибели Добромыслова, а не
