Но вот прошли годы, и я снова здесь.
Глава 28
Пустота внутри кота
Катю отправили в операционную, а меня выставили, обещав сообщить, когда появится определённость. Я не стал протестовать, потому что ничем тут помочь не могу.
— Пойдём в кафе? — предложила маленькая Катя. — Пирожных пожрём.
— Пойдём, — согласился я, хотя есть не хочется совершенно.
Популярное у психологов выражение «ваш внутренний ребёнок» в моём случае имеет значение совершенно буквальное.
— Зачем они пишут это на стенах? Выглядит отвратительно.
— Это видим только мы с тобой. Точнее, я. И то не вижу, а помню.
— А я почему не помню?
— Потому что ещё маленькая.
— Мне уже тринадцать!
— Вот именно.
— Па-а-думаешь. Но писать гадости на стенах всё равно фу. Раньше тут было как-то веселее и людей больше. Интересно, где все дети? Может, в кафе встретим?
В кафе детей нет, да и взрослых маловато. Сейчас рабочее время. Пирожные есть, но при попытке купить моя айди-карточка, взятая из «Котера», не прошла.
— Простите, ваш счёт почему-то блокирован, — развела руками девушка за прилавком.
Ну, она хотя бы не назвала меня «палачом». Наверное, не узнала.
— Блин, облом, — сказала Катя расстроенно.
— Я заплачу, — в кафе вошла моя бывшая, продавщица ей кивнула и выдала мне пироженки.
Мы сели за стол — втроём или вдвоём, как посмотреть. Я вздохнул и откусил то, на которое показала Катя.
— Ты же не любишь сладкое? Впрочем, неважно. Наша дочь на операции, это то, чего ты хотел?
— Более или менее.
— Код от сейфа.
— Восемь нулей.
— Серьёзно?
— Почему нет? Традиция капитанов предписывает запирать сейф датой, а у меня нет памятных дат.
— Использовать даты тупо, их легко подобрать.
— Ты плохо понимаешь космиков и ничего не знаешь об их жизни, но берёшься судить о ней. Смысл именно в том, чтобы сейф не открыл кто попало, но при этом, если с капитаном что-то случится, не пришлось вырезать сейф плазморезом.
— Ладно, надеюсь, ты сказал правду.
Я пожал плечами — сейф-то пуст.
— Кстати, зачем ты ходишь с пистолетом? На тебя жалуются.
— Мы на «Форсети». Если бы у меня был бластер, я ходил бы с ним. Жаль, что их не существует.
— Слушай, это же даже не твоя психотравма! Ты не он!
— Палачом называют при этом меня. Не подскажешь, кстати, почему?
— А, так этого ты не вспомнил? — нехорошо улыбнулась бывшая. — Охотно тебя просвещу!
Катя указала пальцем на следующее пирожное, я откусил от него, перемазавшись приторным липким кремом. Ей такие нравились лет до пятнадцати, потом прошло. Катенька же с удовольствием продолжила:
— Два года назад, когда ИИ наконец были признаны как личности…
— Серьёзно?
— Не перебивай! Я полжизни за это боролась, так что засунь свои дремучие предрассудки в задницу и слушай!
— Молчу, — я доел второе пирожное, жалобно покосился на Катю, но она безжалостно ткнула пальцем в третье.
— Так вот, после этого инцидент «Форсети» был отправлен на повторное доследование.
— С чего вдруг?
— По требованию совета искинов, чтобы снять ложные обвинения и восстановить честь убитых сородичей. Тобой убитых, кстати.
— Прекрасно… — сладкого теперь не хотелось особенно сильно, даже начало слегка подташнивать, но я сделал над собой усилие и откусил кусок истекающего сиропом бисквита.
— Расследование…
— Проведённое искинами? — уточнил я.
— Совместное, — кивнула бывшая. — И не надо делать такое лицо! Доказательства были признаны всеми!
— Доказательства чего?
— Невиновности ИИ, разумеется.
— А, то есть весь этот «Кровь на воздух» людям сквозняком надуло?
— Нет, психоз действительно был основан на гениальной видеодраме, созданной здешним ИИ-кластером, но остальное было инициировано людьми. Достоверно установлено, что, хотя все фейковые сообщения в сети были сгенерированы искином, он делал это, выполняя задание человека. С его точки зрения, это было расширение сценария драмы в рамках питчинга следующего сезона.
— И как это удалось узнать, если сеть «Форсети» была уничтожена «оружием последнего шанса»?
— Искины, в отличие от людей, умеют восстанавливать информацию из фрагментов. Повреждённые файлы на носителях были проанализированы заново…
— Ах, искины…
— Я и не ожидала, что ты поверишь. Но суд принял решение. Тех, кто запустил «нулевой протокол», признали виновными в массовом убийстве. К тому моменту жив был только ты…
— А Давид?
— Несчастный случай или самоубийство, открытый при странных обстоятельствах шлюз… Впрочем, неважно. «Палачом Форсети» назвали тебя.
— И сколько людей на меня повесили? Чисто из познавательного интереса спрашиваю. Вошёл ли я хоть в топ-десять самых кровожадных маньяков человечества?
— Людей? — удивилась Катенька. — Нет, насчёт людей вердикт не изменился. Но ты признан виновным в жестоком неоправданном убийстве восьми искинов. Свидетели предоставили множество доказательств твоей ИИ-фобии, включая фрагменты личной переписки и публичных высказываний…
— Ты тоже? — снова перебил я.
— Разумеется. А ты как думал?
— Ни секунды не сомневался. Продолжай, — я с тяжким вздохом принялся за последнее пирожное.
— Суд решил, что твоя предвзятость стала настоящей причиной убийства искинов, и именно ты убедил остальных использовать «нулевой протокол».
— Насколько я помню, это было не так.
— Неважно. Все знали, что ты нажал кнопку, убившую восемь искинов, остальное не имело значения, потому что «права ИИ» были в топе общественных трендов. «Жизни искинов важны», и всё такое. Признаю, отчасти ты стал ритуальной жертвой в этом дискурсе, люди откупились тобой от своей совести, стыдясь того, что столетиями относились к ИИ, как к бытовой технике…
— И какой штраф мне вписали за порчу восьми искинов? Больше, чем за восемь тостеров?
— Пожизненное. С отработкой ущерба.
— За восемь человек дали бы меньше.
— Такой был политический момент.
— Так я, получается, в бегах? Или что? Каков мой статус?
— Ты осуждён в земной юрисдикции, «Форсети» вне её, так что даже не скажу вот так сразу. Надо консультироваться с юристом.
— ИИ-юристом?
— Разумеется.
— Тогда лучше не надо. А каков, кстати, статус «Форсети»?
— ИИ-автономия, распространяющаяся на всю систему. Своего рода отдельное государство. Ни земные, ни космиковские институции тут не действуют. Система закрыта для посещения без согласования с советом искинов.
— Не слишком ли много хлопот, чтобы спрятать одну карликовую планету?
— Заткнись! — зашипела на меня бывшая. — Не вздумай брякнуть что-то такое при ком-нибудь!
— А то что?
— А то «палачу Форесети» вынесут новый приговор. И приведут в исполнение. Запрет на смертную казнь тут не работает тоже.
— Ах, как страшно, — равнодушно ответил я. — Я почти покойник, забыла?
— Вот и не лезь в дела живых, — отрезала она. — Как же было хорошо, пока ты отбывал пожизненное в капсуле! Был полезный член общества и не выносил никому мозг. Благодать!
— Так вы с Катей были моими тюремщиками? Какая прелесть…
Юная Катя вопросительно на меня посмотрела, я незаметно помотал головой, показывая, что речь не о ней.
— Катя тоже свидетельствовала против тебя, если хочешь знать.
— Даже так? Отлично же ты ей мозги промыла.
— Всего лишь открыла глаза. Показала настоящего тебя, без флёра «всемогущего мудрого мачо-отца». Ты довольно жалкая личность, если смотреть объективно. Тот ты, разумеется. Этот вообще не личность.
