- Значит, вернемся – и первым делом туда. Смотри! Я не выключу сканер, пока ты не вернешься.
- Договорились, - сказал Ульф вслух.
Стоило им закончить разговор, как начало темнеть, и вскоре подсвеченной осталась только сцена, заполнявшая всё пространство в конце зала. Гости оживились, стали раздаваться взволнованные возгласы предвкушения. Постепенно голоса утихали, но ничего не происходило, пока всё не смолкло окончательно.
Лишь тогда, погодя еще несколько секунд, на сцене под взрыв оваций появилась женщина в алом платье – несомненно, сама герцогиня. Изящное треугольное лицо с большими выразительными глазами, сияющая улыбка – очень искренняя на вид, отметил Ульф, - и темные волосы, заплетенные в замысловатую причёску.
- Дорогие гости, - заговорила она приятным грудным голосом. – Я счастлива видеть каждого из вас, потому что вы – прекрасны. И вы, - она лёгким движением руки указала в ближний угол помещения, - и вы, и вы, и вы… Каждый, кто ценит прекраснейшие творения человеческого разума и пришёл сегодня воздать им хвалу. Истинных ценителей, таких, как мы с вами, немного. Может быть, кто-то, кто впервые в этих стенах, не поймёт и больше не вернется. Но кто-то, напротив, сегодня сделает выбор, - на этих словах герцогиня запнулась, - в пользу поклонения искусству. Выбор, который когда-то сделала я.
Публика вновь зааплодировала.
- Я сказала достаточно, - подвела черту герцогиня. – Теперь – пусть говорят мастера. Наслаждайтесь!
В этот же миг свет погас, и бурные возгласы неожиданности заглушили шаги герцогини по сцене.
Заговорил голос. Негромко, вкрадчиво – трагично.
Можно ль в словах передать человечества суть всю и душу?
Каждый мечтает поэт о таком достиженьи. Увы!
В вихрях пространства и времени, что посылает Лахесис,
Лик человека туманен, а дух заблудился меж звезд.
Нет! Не достоин ещё род людской места во оглавленьи
Книги судéб всей Вселенной, и тварей её, и богов.
С самых пор Беллерофонта хотим мы богам быть подобны –
Но, пока тянемся ввысь, застреваем всё глубже в земле.
Всё, что творит человек, посвящает он собственной силе
Или уму величайшему, что грани мира раздвиг –
Только и то, и другое считаем мы даром небесным,
Ибо пока есть герои средь смертных, что зависть у них вызывают –
Так же завидовать будут герои бессмертным богам.
Мощь всех оружий людских - продолженье десницы Зевеса,
Вся красота и уродство, рождённые нами – от шуи его.
Вот почему столь прекрасны творенья искусства людского
И столь ужасны и гибельны всходы посевов войны.
Оглушительный взрыв оборвал диктора на полуслове. Зал залило ослепительным светом. По мере того, как он угасал и становился устрашающе-багровым, сквозь гул взрыва зазвучало утробное пение хора, тянувшего одно короткое слово.
«Ом».
Из пола, прямо среди зрителей, на сцене, из стен зала стали расти стебли диковинных трав, распускаясь цветами, превращаясь в плодоносящие деревья. Их дурманящий запах мгновенно наполнил пространство. Вокруг них откуда ни возьмись закружились насекомые, на ходу становясь птицами, садясь на землю и восставая из стремительно густеющей травы зверями и людьми. Трёхмерные цветные голограммы, практически неотличимые от живых людей, облачившись в невесомые одежды, закружились, восхищенные окружающим миром. Вскоре их захватил танец. Вначале хаотичный – танцующие то и дело сталкивались и спотыкались друг о друга – а затем всё более упорядоченный и синхронный.
В какой-то момент все они остановились, их руки в едином порыве потянулись к центру сцены. Там, как гром среди ясного неба, появился светящийся шар в два человеческих роста, переливавшийся всеми цветами мироздания. В воздухе запахло неведомыми благовониями. Электронные хеморецепторы предупредили Ульфа: заметная концентрация летучих наркотиков. Ульф, впрочем, уже прочёл их действие в экстазе на лицах публики. Жители волшебного мира поклонились цветному шару – и, словно в ответ им, зазвучала музыка.
В такт ей герои картины вновь пустились в танец. Мелодия, сотканная из постоянно меняющейся гармонии духовых, смычковых и электрических инструментов, звучала асимметрично, словно каллистианский алгебраический джаз. Ульф стал отсчитывать доли – в каждой тактов становилось всё больше, и их число всякий раз было простым. Занимательно, хмыкнул он про себя.
Тем временем танцующие один за другим бросали пляску – их теперь занимали другие дела. С тем же изяществом они брались за работу. Одни строили здания всё более замысловатых и сложных форм, стремящиеся всё выше в небеса, замещая в пространстве деревья и травы. Другие ткали полотна и расписывали их узорами и искусными рисунками. Третьи мастерили технические приспособления из дерева, металла, пластика, графена… И мало-помалу все они собирались в центре сцены, где по мере их работы росла огромная сигарообразная конструкция из блестящего металла.
Космический корабль.
Танцоры поклонились ему так же, как до того – светящемуся шару. Корабль испустил столб огня и рванулся в вышину.
Дойдя до шестидесяти одного такта, мелодия пошла вспять, постепенно замедляясь. Танцоры бросили свои дела и вновь нырнули в танец, всё такой же слаженный и изящный, но как будто потерявший какую-то искорку смысла. Мелодия же всё замедлялась вместе с танцем, партии одна за другой гасли, пока наконец скрипка не сыграла дважды протяжную тонику. И всё затихло.
Актёры замерли в немой сцене растерянности.
Запахло серой.
На заднем плане небеса начали тускнеть, а вместе с ними – и действующие лица спектакля. На стене, ставшей экраном, стали мелькать трещинки и точки, будто крутили очень древнюю киноплёнку. Под тревожный гул валторн сквозь серые тучи стали прорезаться тупые носы далеких потомков звездолёта, пять минут назад покинувшего волшебный мир.
Осадные крейсера времён Войны за независимость. Убийцы планет. Медленно показывались тёмные корпуса, ощетинившиеся толстыми башнями генераторов щита и громоздкими рельсовыми орудиями. И они были направлены к земле.
Люди прекрасного мира закрыли лица руками в отчаянной надежде спастись.
Залп. Колонны мифических дворцов стали разлетаться сереющими осколками, фигуры людей исчезали, оставляя после себя лишь облачка пепла. Ещё залп. Крыши прекрасных здани осыпались, люди заметались в панике, но их становилось всё меньше. Ещё залп. И еще. И еще.
Когда корабли вновь исчезли среди туч, остались только серое небо и серая земля. Свет начал меркнуть.
Потом вновь раздался голос.
Нет! Не достоин ещё род людской места во оглавленьи
Книги судéб всей Вселенной, и тварей её, и богов.
С самых пор Беллерофонта хотим мы богам быть подобны –
Только затерян во мгле наших душ их божественный свет.
Как же смириться с бесславьем и хилостью рода людского?
Только надежду хранить остаётся в победу рассудка над тьмой…
Может быть, сможем найти в этой жизни своё назначенье,
Если героем Олимпа сумеет стать каждый в подлунных мирах.
Свет в зале окончательно погас, прежде чем начать зажигаться снова. Теперь это был просто свет люстры. Представление кончилось.
Публика восторженно рукоплескала.
Ульф и сам стоял ошеломленный. Он ждал чего-то непонятного, элитарного до умопомрачения. Подобные вещи Ульф мог понять, но не полюбить. Но то, что он увидел, впечатлило его до глубины души.
Герцогиня не появилась в конце. Гости, устав кричать от восторга, стали оживленно обсуждать увиденное. Ульф постарался раствориться в толпе – ему сейчас совсем не требовались разговоры. Он вызвал Таню.
Ну что там?
Мне показали, где уборная. Мысленный голос Тани звучал сердито. Далеко не ушла.
