Прокопени тоже все стало понятно — и он довольно улыбнулся, его вполне устраивало, что неприятное происшествие приключившиеся с ним в зале «СтервЪтника» как-то отошло на второй план и почти забылось:
— Действительно все логично. Видать мало было друзей у Ростиславцева, вот потому он так серьезно готовился к новой жизни. Даже рискнул сбежать после какого-то тура операций по смене пола, что б с Масоном пообщаться — приданное себе готовил. Клад это более осязаемый и продаваемый объект, чем мистерии вроде «источника бессмертной силы». Именно сокровище Ростиславцев и искал когда влез в семейный архив Ала, а остальное — так побочный продукт. К тому же — до того как пластику делать реализовался как актер — хоть и в короткометражном фильме — зато каком убедительном! Много людей эту как ты выразился «оперативную съемку» видели?
— Да в отделе даже специальное совещании проводили, на котором её показывали — мол, смотрите и учитесь — известного агента КГБ завалили среди бела дня. Гебье облажалось в новых политических условиях, ну а дальше как принято тогда было — политинформация по полной программе. Я — человек прямой врать не буду, когда Бяшу с таким комментарием увидел, удивился — он не произвел на меня впечатления такого уж суперагента. Какой-то нервный, капризный и раздерганный, ещё и в отпуске покалечился, — в нашей среде такое поведение сочли бы не профессиональным — хотя в КГБ, конечно, не ГРУ, у них были свои понятия о профессионализме. Я даже подумал — вот если из-за каждого такого шнурка совещание проводить — так наверно, надо будет все бросить и совещаться 24 часа в сутки! Как обманчиво может быть внешнее впечатление! Парень, оказывается, был умный и хитрый…
Сергеич совершенно не слушал рассуждений своих собеседников — он снова блуждал во внутренних лабиринтах своего сознания, но возвратился, так и не отыскав ответа, и изрек:
— В потолке открылся люк, ты не бойся — это глюк.
— Ты, Сергеич это к чему?
— У вас логично стало, а у меня наоборот. Ты ведь Масон человек настолько почтенный, что в город приехал и не шифровался, не прятался. Вполне доступен для общения. Даже поругался в исполкоме из-за памятника…
Ал удивленно вскинул брови и снова стал разглядывать Масона:
— Так это что тебе памятник? И из-за него у тебя конфликт с местными властями? Я думал на нем летчик изображен. Такой аляповатый… Так ты что дважды герой Советского Союза?
— Я герой однажды, а на памятнике, даже если абстрагироваться от его художественной стороны, которой там просто нету, написано что поставлен он мне посмертно. Знаешь — это плохая примета, а я очень суеверный человек — вот и просил в Исполкоме что бы убрали это безобразие. Так даже не закрасили дату смерти и слово «скончался»! Хоть действительно бери и взрывай! — Масон безнадежно вздохнул и отхлебнул виски.
Сергеич продолжил делиться своими сомнениями:
— Я не понимаю — почему же Ростиславцев, ну кем бы он сейчас не был, не попытался с тобой так или иначе связаться? Хотя бы по тому, что ты знаешь или можешь знать о его славном прошлом. Тем более, зная о твоей уникальной способности отыскивать местности по самым странным и неожиданным картам. Ведь у него как раз была такая карта, нуждающаяся в привязке — та, что я смастерил из китайской шкатулки.
Все присутствующие задумались, и первым предпринял попытку восстановить покачнувшуюся логику событий Ал:
— Вероятно, у него есть заказчики только на «источник бессмертной силы», а на сокровище этого Эмира — нет…
— Ал, — это берд, — отверг такую версию Масон, — на клад не нужен заказчик. Во всяком случае, на такой. Туда входят, если верить отрывочной информации и преданиям, не обработанные драгоценные камни, антикварные ювелирные украшения и оружие эпохи саманитов — все это, безусловно, очень ценные раритеты, и их не сложно продать даже без особых связей. Все то же придание гласит, что клад содержит несколько списков Корана принадлежавших легендарным Имамам и эмирам, чуть ли не самому Исмаилу Самани. Да современные шейхи, с учетом нынешнего интереса к исламу вообще и шиизму в частности, просто в шестизначных цифрах за эти вещи заплатят, независимо от степени сохранности! Заплатят даже за саму возможность их получить — а лучших заказчиков искать просто излишество. Со всеми издержками — Таджикистан не Северный Полюс и даже не Афган. Такая экспедиция — мероприятие, конечно, дорогостоящее и хлопотное — но вполне реальное.
Сергеич наклонил умную голову, сложил руки на груди и грустно подытожил:
— Значит некто, активно разыскивающий информацию об «источнике бессмертной силы» понятия не имеет о кладе Бухарского Эмира. И логично предположить, что этот некто — вовсе не Ростиславцев, так как для Ростиславцева клад куда привлекательнее, чем легенда об «источнике бессмертия». Для меня во всем этом есть ещё одна загадка — если Ростиславцев действительно не умер, а просто сменил пол — то почему он за столько лет так и не удосужился заняться кладом? Ведь если бы клад был найден — какие-то из составляющих его предметов так или иначе засветились бы на соответствующем рынке, и конечно Масон знал бы о них. А ещё я понял, что этому загадочному Некто — совершенно не зачем привязывать к местности старинную карту со шкатулки — потому что он и так знает, где находится изображенное на ней место. И не он один. Что скажешь — Доктор? Я прав? Поведай нам свою мужскую историю, отчего тебя — скромного психолога — с завидным упорством хотят изничтожить, да ещё такими экстравагантными методами?
* * *
Прокпеня тяжко вздохнул — он действительно не знал с чего начать и промямлил:
— Я однажды, ну по молодости, влюбился в дочку академика, — хотя это, конечно, совсем другая история…
— А ты нам расскажи не другую, а именно ту — про желтых змеек, камни и то, как ты вообще стал Прокопеней, — твердо задал наводящие вопросы Сергеич. Вот уж ясновидец доморощенный!
Игорь Николаевич начал свой рассказ…
Он действительно не всегда был Прокопеней. От батюшки ему досталась фамилия Коновалов, отчество Викторович, а ещё аналитический склад ума и тяга к естественным наукам. Хотя, как человек самокритичный, он понимал, что Коновалов — не самая подходящая фамилия для Нобелевского лауреата. А вот генерал Коновалов — совсем другое дело. Звучит гордо. Юный Игорек так реалистически представлял себя убеленным сединами почтенным старцем, читающим лекцию многочисленной студенческой аудитории, в накинутом поверх генеральской формы хрустящем белом халате, что даже поступил в военно-медицинскую академию в славном городе Санкт-Петербурге, который тогда ещё называли просто Ленинградом.
