В три часа дня его размышления прервал телефонный звонок. Инженер поднял трубку.
— Да?
— Анатолий Александрович? — раздался в трубке голос секретарши Казаряна. — Станислав Арташесович просит вас срочно зайти.
— Понял. Буду через пять минут.
Когда он открыл дверь кабинета и вошел, Казарян сидел за столом и, широко открывая рот, зевал. Доленко подошел к столу. На первый взгляд Казарян выглядел совсем как обычно, и только приблизившись, инженер заметил глубокие борозды на его лице, усталые напряженные глаза…
— Садись, Анатолий, — сказал директор и закурил, предложив инженеру сделать тоже самое. Тот покачал головой.
Некоторое время директор молча курил. Доленко терпеливо ждал. Потом Казарян сказал:
— Я слышал, у тебя была встреча с Савельевым?
— Была, Станислав Арташесович.
— А почему он до сих пор жив? Я же дал тебе в помощь Соломатина. Он отличный стрелок. Вы что, не смогли справиться с одним человеком?
— Савельев — особый человек. Он профессиональный разведчик. У него первоклассная интуиция. Он почувствовал западню и сумел нейтрализовать Соломатина.
Казарян резко поднялся, отшвырнул стул.
— Но у тебя было оружие. Почему ты не воспользовался им?
— Савельев бесшумно подкрался и направил на меня пистолет. Потом обыскал и отобрал оружие. Он чуть не застрелил меня. Я чудом остался жив.
— Что его интересовало?
Доленко пожал плечами, поднялся, подошел к директору.
— Он спрашивал про Палагина. Как он умер? Не отравили ли его? Что я знаю про это.
— Что ты ответил?
Инженер молчал. Изучал потолок. Директор поднял глаза. Подумал: «Почему он не отвечает? Наверное, сболтнул что-нибудь лишнее». Наконец Доленко кашлянул.
— Я ответил, что знать подробности может Наташа Василькова, которая была с Палагиным на вечеринке у Симоняна.
— Обо мне не спрашивал?
— Спрашивал, не причастны ли вы к хищению изотопов.
— Что ты ответил?
— Сказал, что в хищении может участвовать кто угодно, но только не наш директор.
Казарян прищурился, его злые глаза словно прожигали насквозь.
— Смотри, Анатолий, если узнаю, что ты заложил меня, умрешь медленной и мучительной смертью. Об этом я позабочусь лично.
* * *
Квартира Наташи Васильковой состояла из скромной гостиной, крохотной спальни и еще более крохотной кухни. Правда, не было лифта, но это ее не тревожило. Подъем на пятый этаж позволял сохранить в надлежащем виде фигуру и спасал от ненужных гостей. Она поселилась здесь, как только приехала в Новообнинск.
Прошла неделя после смерти Палагина. Чувствовала себя Василькова неважно. Ее преследовали кошмары. Всю прошедшую ночь Наташе снилось, что ее убивают: страшный громила все бил и бил ее ножом. Она понимала, что умирает, хотя было не больно и совсем не страшно. Она не сопротивлялась, и в этой покорности таилось глубокое чувство обреченности. Может быть, хоть сегодня она проведет ночь спокойно.
Поднявшись до двери, она слегка запыхалась. Пока искала ключ, подумала, не пора ли кончать с сигаретами, но тут же решила, что это несерьезно. Нашла ключ, вошла в прихожую и, мысленно послав все кошмары к чертям, прошла в гостиную. В гостиной Василькова неожиданно столкнулась с другим кошмаром.
В кресле у окна сидел человек. Наташа обмерла от ужаса. Наташа хотела спросить, кто он такой и что ему нужно, но незнакомец только приложил палец к своим губам, потом указал на кресло напротив. Василькова осторожно опустилась на краешек кресла и внезапно осознала, что в комнате есть кто-то еще. Мужчина держал в руке пистолет.
Не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться нежданным гостям. Молодой включил свет, достал моток липкой ленты, ножницы и ловко прикрутил запястья Наташи к подлокотникам кресла, намотав ленту в несколько слоев.
Закончив свое дело, молодой отступил от кресла, давая возможность старшему, которому было на вид около сорока лет, вести разговор. Тот подвинулся ближе к Васильковой, так что между их коленями оставалось всего сантиметров десять. Улыбнувшись ей своими полными губами, он плотоядно облизнулся, достал из кармана куртки нож и нажал на кнопку. В следующее мгновение из рукоятки выскочило острое блестящее лезвие, и Наташа едва не потеряла сознание. Дыхание ее стало неглубоким, судорожным и частым, а поскольку дышать она могла только носом, каждый ее вздох сопровождался негромким свистом, который, казалось, забавлял сидящего напротив нее человека.
Почти полминуты незваный гость наслаждался ее смятением и беспомощностью. Наконец он сказал:
— Слушай меня внимательно, сука. Если ты хоть словом, хоть полсловом обмолвишься кому-нибудь о том, кто поручил тебе выкрасть изобретение Палагина и от чего наступила его смерть, тебе крышка. Понятно?
Она кивнула и взглянула на него.
— Обычно, — продолжал губастый, — мы сразу же мочим таких сук. Ты это заслужила. Ты стала много болтать. Иначе откуда Савельев узнал, что в день смерти Палагина ты была с ним на вечеринке, а потом поехала к нему. ФСБ прислало сюда этого Савельева для неофициального расследования. Он хочет побеседовать с тобой. Это и спасло тебя, а то мы сразу бы прикончили такую безмозглую и болтливую суку. Ты мне веришь?
Наташа поверила ему сразу и без малейших колебаний. Этот вкрадчивый голос, который буквально смаковал каждую произнесенную угрозу, был голосом человека безгранично самоуверенного и решительного.
— Ты должна искупить свою вину, — продолжал губастый. — Во время разговора с Савельевым скажешь ему, что к смерти Палагина и к пропаже изобретения никакого отношения не имеешь, что никакого изобретения ты и в глаза не видела. Ты была на вечеринке у Симоняна, здорово нализалась, когда Палагин пригласил — поехала к нему. Помнишь, что занимались сексом, но ничего другого не было. Потом Палагин выпроводил тебя, сказал, что хочет побыть один и отдохнуть. Еще ты заметила у него на столе полную бутылку коньяка. Откуда она у Палагина, ты не знаешь. И все. Стой на этом мертво. Доказать они ничего не смогут. Если не дашь нужные показания, замочим тебя, твоего любимого брата Мишу, его жену Розу и их еще не родившегося ребенка. Умрете все в страшных мучениях.
Здесь губастый стал рассказывать подробности. В подвале одной дачи, надежно звукоизолированном и специально оборудованном для проведения допросов, Мишу прикуют наручниками к стене, подтянут ему веки скотчем так, чтобы он не смог закрыть глаза, и заставят смотреть, как человек с чувственными губами и его коллеги медленно, не спеша убивают Розу и ее нерожденное дитя.
