остаётся надежда на гаишников на посту, они могли бы тормознуть нас и обнаружить хозяина в таком состоянии. Но мы проезжаем пост без помех и катим в область.
Что же делать? Ведь ещё совсем немного, и нас с хозяином запрут в каком-нибудь гараже, и может случиться всё самое худшее.
Что делать? – бьётся в моей автомобильной голове одна и та же мысль.
И я решаюсь заглохнуть.
Это стоит мне больших усилий, но я перекрываю течение бензина в инжектор. Двигатель умолкает, субъект-водитель с недоумением смотрит на приборную панель. Я быстро теряю скорость, субъект жмёт аварийку и пытается съехать на обочину.
Ну нет, я и в этом пытаюсь ему помешать и становлюсь как вкопанный.
– Что за дела! – восклицает субъект и оборачивается.
Сообщники глядят на него, он – на них.
Субъект пытается снова запустить двигатель, и тогда я делаю вид, что сдох аккумулятор.
– Да что за тачка такая! – удивляется субъект.
У меня мелькает дикая мысль: а вдруг меня сейчас будет реанимировать, запускать мой двигатель – с помощью «Фокуса»? Неужто сбудется моя мечта, и я, наконец, соединюсь хотя бы с машиной этих бандитов?
Но бандиты не собираются делать ничего подобного.
Субъект звонит куда-то.
– Хорошо! – отвечает он, выслушав своего собеседника.
По его команде двое из фургона пересаживают хозяина в «Фокус». Затем они снимают с меня номера, причём прикрывают эту операцию от проезжающих машин. У меня появляется нехорошее предчувствие.
И вот субъект открывает мой бензобак и вставляет в него какую-то тряпку. Зачем? – удивляюсь я. А он оглядывается, ждёт чего-то.
Чего он ждёт? – думаю я.
В эту секунду в руках у него появляется зажигалка, и до меня доходит: и чего он ждёт, и что он сейчас сделает.
Он ждал, пока на шоссе будет как можно меньше машин.
И вот зажигалка высекает огонь, загорается тряпка. Субъект прыгает в машину, и «Фокус» уносится прочь, увозя моего хозяина. Я понимаю, что мы больше не увидимся, потому что в следующую секунду какая-то страшная сила разрывает меня на две неравные части. Всё моё механическое тело загорается жарким пламенем.
Итак, заканчивает свой жизненный путь автомобиль Тойота RAV-4, государственный номер КК 753 ВИ 77.
Я сделал всё, что мог. Наверное, даже больше того, что можно ждать от электро-механического болвана.
Журналист. В логове
Первое, что я вижу – металлические конструкции под высоченным потолком. Ангар или заводской корпус.
Лежу на каком-то диване.
Затем приходят ощущения: ноги, руки. Телом владею. Слава богу.
Что же это было со мной? Фургон, наезд, какие-то мужики – а потом… Ангар.
Но ведь – живой. Значит, шансы есть, поборемся.
Сажусь на диване. Так: отгороженный кабинет, стол, пара стульев. Лёгкий гул, рабочий шум, голоса.
Сижу, слушаю. Чувствую, нужен сортир, мочевой пузырь полон.
Встаю, толкаю дверь. За нею что-то вроде заводского цеха, если вместо станков поставить столы с компьютерами. Производственная лаборатория. Сидят нормальные люди, работают за компьютерами, уходят в какую-то дверь.
За ближним столом сидит мой старый знакомец, обритый прихвостень Любкиного мужа, и разговаривает с седовласым мужчиной. Затылок этого мужчины кажется мне знакомым, но сейчас мне не до затылков, мне бы пописать.
Обритый видит меня и сразу показывает мне пальцем на указатель, который висит на стене. Я иду вдоль стены и натыкаюсь на дверь туалета.
Облегчённый, выхожу наружу. Обритый подзывает.
Подхожу. Не особенно тороплюсь, сохраняю достоинство, хотя распределение ролей понятно: они хозяева, я в лучшем случае – гость, в худшем – пленник или заложник. Впрочем, гость – это вряд ли. В гости так не зовут: какую-то дрянь под нос и всё, дальше – тишина и темнота. А потом – ангар.
– Садись, Дима! – говорит обритый и придвигает мне стул.
Седовласый поднимает голову, и в первую секунду я не могу сообразить, где я видел этого человека, откуда я его знаю.
– Вы не поверите, Дима, – говорит седовласый с улыбкой, – как я был рад, когда полковник привёз именно вас…
Вот так номер!.. Передо мною – тот самый человек, что научил меня засыпать, отходить ко сну, – глядя на себя со стороны, сверху. Я встретился с ним на каком-то брифинге, на какой-то тусовке, и мы тогда понравились друг другу, разговорились, и он дал мне урок.
Лучше бы я его никогда не встречал.
– Есть хотите? – по-свойски спрашивает седовласый хозяин. – Полковник, будьте добры, распорядитесь!
– А где же ваш работодатель? – спрашиваю я бритого полковника.
Тот переглядывается с седовласым, усмехается, набирает номер на мобильнике и приказывает принести нам что-нибудь перекусить.
– Забудь! – говорит он, кладя телефон в карман. – Это прошедший этап.
Я гляжу поочерёдно на них обоих. Прошедший этап? Значит, Любкин муж, медийный олигарх – не имеет отношения к моему похищению?
– Да, – подтверждает седовласый мою догадку, – забудьте о нём… И про ваши шалости с шантажом. Нас это не интересует. Вы здесь совсем по другому делу.
Мне, конечно, хочется спросить, что же это за дело, ради которого выслеживают и похищают людей. Но не будем суетиться и терять лицо. Одно ясно: меня не собираются убивать. Похоже, и статус мой всё же больше склоняется к гостю, нежели к заложнику или приговорённому. В общем, я согласен на почётного пленника. Хорошо, пусть будет просто пленник.
Эти легкомысленные настроения возникают не в последнюю голову из-за того, что приносят еду. Ветчина, сыр, овощи, даже бутылка приличного красного вина. Как тут не возникнуть невольному животному оптимизму.
Затем полковник уходит.
Надо сказать, после этого моё настроение становится ещё лучше. Всё-таки седовласый внушает мне больше доверия. По крайней мере, он мне ещё не угрожал, не организовывал моего похищения…
Ну да, – замечает мой внутренний пессимист, – он просто дал указание полковнику…
Ладно, – машу я мысленно рукой и доедаю ветчину. – Может, всё обойдётся?.. Шантажом я впредь заниматься не намерен, а за что же меня тогда преследовать, такого хорошего? Не говоря о том, что у меня матушка, дочка и ещё одна женщина, которая будет моей женой.
Итак? Я смотрю на седовласого. Мол, готов к общению.
– Зовите меня главным конструктором, – говорит седовласый. – Или генеральным… я привык, знаете… ещё с советских времён.
– Уж лучше генеральный, – отвечаю я. – Один главный у меня уже есть…
Моя ирония пропадает втуне, седовласый просто её не замечает и говорит:
– Похоже, Дима, вы неплохо усвоили мой единственный урок. Не так ли?
Он смотрит на меня с каким-то весёлым ожиданием. Я пожимаю плечами, вспоминаю его слова: «Вы здесь совсем по другому делу».
– Я объясню, – мой хозяин терпелив.
Оказывается, полковник, наряду со службой у олигарха, – параллельно работал на проект…
– На «проект» с большой буквы, – улыбается седовласый генеральный.
Полковник наткнулся на мои экстра-душевные способности случайно. Он просто на совесть отрабатывал свой хлеб у олигарха, охранял его самого, его жену и его бизнес-интересы. И вдруг – совпало. Журналист-шантажист оказался душевно-эластичным.
– Что такое «душевная эластичность»? –
