Юра приехал в семь часов вечера, после работы, и Аня пригласила его поужинать. За ужином они выпили вина, помянув Алешу, и Юра зачем-то принялся рассказывать ей о работе. Наверное, решил начать посвящать в дела, думая, что теперь ей это должно быть интересно. Хотя, о чем-то ведь надо было разговаривать! Потом он осведомился о состоянии Серафимы, о ее планах, и очень обрадовался, что она собирается уйти с работы и начать свою трудовую деятельность на фирме, под началом юриста Путилова Юрия Константиновича.
— Правильно, Аня! Пусть начинает вникать в дела с юридической позиции, тем более, что это в какой-то степени ей знакомо, а потом и я подключусь и Бураков.
— Да, Юра, она тоже так решила.
И вдруг, совсем неожиданно он спросил.
— А ты, Аня, что теперь будешь делать ты?
— Я? — Анна Сергеевна удивилась.
А он, сконфузившись от своего нелепого вопроса, покраснел и умолк.
Аня участливо накрыла ладонью его руку.
— Ты очень хороший человек, Юра, но давай сейчас не станем это обсуждать.
Он поднял опущенную голову, и в его взгляде промелькнула забрезжившая надежда.
— Хорошо! Я только хочу, чтобы ты знала, как я к тебе отношусь и вообще…
— Я знаю, Юра, я знаю!
Они еще выпили вина, и Аня ушла на кухню готовить чай. И в этот момент домой вернулась Серафима, своевременно устранив своим появлением неловкость ситуации.
Государев Юра любил ее долго и преданно, и конечно в сложившейся ситуации Ане было бы удобно выйти за него замуж. Она привыкла жить по определенной схеме, которую начертал ей Алексей. Схема эта была удобной, комфортной и самодостаточной. В ней было все, чего она хотела, а в последние три года еще и любовник. И Аня умом понимала, что ей ничего не хочется менять, и что выйди она замуж за Государева, все осталось бы на своих местах! Фирма, под надежным крылом Юры, в руках у Симочки, вместо покойного Алеши, а схема, которая ее так устраивала, — при ней. Но, увы! Она уже три года обманывала Алешу, и этот обман был для нее тяжким крестом. Встречи с любовником, приносящие ей счастливые мгновения, заканчивались всякий раз последующим самобичеванием. Аня мучилась и стыдила себя. Ей было страшно от того, что рано или поздно об этом может узнать не только Алеша, но и Серафима! О господи, какой стыд! Да и Алексей что-то подозревал. Он не говорил ей об этом впрямую, но ревнивые порывы, находящие на него в последнее время, все чаще и чаще прилично портили Ане жизнь.
И теперь, выйти замуж за Государева и начать новую семейную жизнь с обмана? — Нет! Вот если бы она смогла отказаться от своей связи со Славой, разлюбить его, — тогда другое дело!
Аня подняла голову и в тот же миг увидела Вячеслава Константиновича. Он спешил к ней навстречу, и его желанное, любимое, раскрасневшееся от быстрой ходьбы лицо, было очень взволнованным.
Аня смотрела на него, и к сердцу подступала радость.
— Нет, ей совершенно не хотелось от него отказываться! Во всяком случае, не теперь и не в ближайшее время! А Государев? — Государев любил ее столько лет, абсолютно ни на что не надеясь, так пусть продолжает любить, только теперь уже с надеждой.
Команда оперативников под началом Верескова, "рыла землю", можно сказать, вхолостую. Единственной существенной зацепкой в деле была исчезнувшая из машины папка с документами. Егор Свиридов заставил главного бухгалтера "Химпласта" перебрать всю имеющуюся документацию, на предмет определения отсутствия чего-либо значительного, что могло бы оказаться в папке убитого и натолкнуть следствие на верный путь.
Поиски пока результатов не давали, и Свиридов подключил к занятию такого же рода секретаря Косову Ирину Валерьевну. Женщина два дня подряд методично сверяла имеющиеся в наличии документы с регистрационными номерами каждого из них в своем журнале.
И вдруг, совсем неожиданно ей позвонил лейтенант Свиридов и ничего не объяснив, сообщил, что поиски можно прекратить.
А случилось непредвиденное! Утром к ним в отдел позвонил дежурный майор из семнадцатого отделения милиции, которое как раз находилось недалеко от того двора, где было совершено убийство, и сообщил, что некто подбросил на площадку парадного входа в милицию черную кожаную папку, в которой находились документы, принадлежащие предпринимателю Алексею Витальевичу Голубеву.
Немедленно выехавший в семнадцатое отделение лейтенант Захарченко, по протоколу принял папку у дежуривших милиционеров, и отправился на поиски того, кто ее подбросил. На его удачу, долго искать не пришлось. Он, правда, безрезультатно обошел почти всех жильцов ближайшего к отделению дома, окна которого выходили на милицейский парадный подъезд, а потом отправился в соседнее кафе.
Работавшая накануне официантка Елена Нестерова, сразу сообщила ему о том, что вчера, примерно в одиннадцать тридцать вечера, когда они с напарницей Ниной Обуль уже собрались домой, она вышла на улицу первой. Ей необходимо было покараулить своего мужа, который с минуты на минуту должен был подъехать к кафе на машине и забрать их с подругой. Саша не любил, когда ему в таких случаях приходилось вылезать из машины и заходить в кафе поторапливать женщин. Его принцип был таков, — позвонил, — должны вовремя ждать у подъезда. И, чтобы не вызывать недовольство мужа, Елена вышла на улицу.
Пока она стояла и курила, поглядывая от нечего делать по сторонам, увидела, как к милицейскому крыльцу подошел долговязый Толя Чинарик, державший что-то подмышкой.
— Толя безработный, мы все его знаем. Он частенько убирает мусор возле нашего кафе, когда не в штопоре, и вообще шабашит по всей округе. Чинарик, это не настоящая его фамилия, а кличка. — Уточнила Елена. — Его все так зовут.
— Хорошо, хорошо. — Кивнул Валера Захарченко, боявшийся спугнуть наклюнувшуюся удачу.
— Ну и?
— Ну вот, поднялся он по ступенькам, и тут же спустился назад, только подмышкой у него уже ничего не было.
— Вы точно утверждаете, что это был он?
— Точно! Возле милиции две лампы горят, видно как днем. Да и Толю я хорошо знаю! Я еще подумала, зачем его ночью в милицию понесло, может, что-то случилось?
— Угу! А больше он туда не возвращался?
— Не знаю! В этот момент подъехал мой муж, и я пошла в кафе звать Нину, чтобы подбросить ее до метро.
Захарченко вернулся в семнадцатый милицейский участок, и вскоре за "Чинариком" направился дежуривший наряд милиции. Его доставили через двадцать минут, и испуганному безработному ничего не оставалось, как рассказать о том, что случилось.
В день убийства Голубева, примерно в одиннадцать вечера, Толя возвращался от своего друга Парфенова Вити, который жил в соседнем доме, и шел по тропинке через тот двор, в котором стояла эта "крутая тачка".
