Холм был не высок, однако невесть откуда взявшееся облачко явно решило спуститься с небес на его вершину. Коснувшись земли, оно, словно почувствовав, что здесь ему не место, стремительно растаяло. Впрочем, не бесследно. Там, где только что был сгусток водяных паров, теперь находились две фигуры. Хотя бы один из них просто обязан быть Дирижером.
Первая повозка уже выезжала на участок дороги перед холмом, когда та из двух фигур, что повыше, затянутая во всё черное, взмахнула рукой, в которой в лучах заходящего солнца блеснула белая палочка. В ту же секунду человек, сопровождавший Дирижера (теперь никаких сомнений в том, что это он, не оставалось), рухнул как подкошенный.
Тем временем караван, почти весь уже оказавшийся на виду у зрителей, двигался вперед, не обращая внимания на пассы Дирижера – ну, что ж, пора и нам выходить на авансцену.
На этот раз у меня в распоряжении было нечто лучшее, чем плот, собранный за несколько часов из подручных материалов. Благодаря общению Вероники с Киевом мы получили помощь из Ростова. Вместе с бойцами караван доставил и лодки – теперь для того, чтобы оказаться на противоположном берегу, нам понадобиться не больше пяти минут. Это сейчас и предстоит проверить.
Весла опустились на воду, и три наших лодочки рванули, пересекая реку: мы должны были стать завершающим штрихом к картине, которая открывалась зрителям на холме. А картина разворачивалась впечатляющая.
От палочки Дирижера в сторону каравана протянулась раскаленная добела нить, воздух вокруг повозок заискрился (может быть мне показалось, но, вроде бы, повозки в миг покрылись инеем), лошади замедлили свое движение, чтобы в следующий момент у всех разом подогнулись ноги… Нет, они не подогнулись – они сломались, будто были не из костей и мяса, а из стекла. Тем временем, между зрителями засуетились помощники дирижера в плащах, весьма напоминающих плащи учеников наших ведьм, с тем единственным отличием, что плащи их были из простой черной ткани. Вот один из зрителей приподнялся со своего места и бросил в сторону каравана то ли мячик, то ли камушек. Потом второй, третий… кажется именно их раздавали помощники. Долетев до каравана, мячики действовали на застывшие повозки как бомбы: повозки, лошади разбивались, разлетались буквально на мелкие осколки – публика пребывала в полнейшем восторге. Дирижер продолжал удерживать раскаленную нить. Если я правильно понял, что произошло, Дирижер заморозил караван – вот и разлетались лошади, как фигурки изо льда.
Мы уже были в нескольких метрах от берега, и если бы не зрелище, на нас давно бы обратили внимание. Впрочем мы – не в обиде. Алехин с остатками нашего отряда, усиленными ростовским отделением местных стражей порядка, не дожидаясь, пока лодки уткнутся носами в прибрежный песок, рванул через мелководье и вверх по склону, старательно огибая караван слева. Его маневр с зеркальной точностью повторил Марат, возглавивший два отделения ростовчан. Если всё идет правильно, из-за холма сейчас покажется еще один взвод, думаю, так или иначе, но вопрос со зрителями можно считать решенным. Я, Данила и Глеб остались рядом с Вероникой и Никодимом – ростовским магом. Насколько я понял из разговора Никодима с Вероникой, несмотря на разницу в возрасте и в амбициях, всё, на что был способен Никодим – это выступить в роли ее подмастерья. Что ж, и эта помощь сейчас не помешает.
Втроем мы окружили Веронику и Никодима. Ведьма, закрыв глаза, что-то забормотала, после чего резко вскинув руки в сторону Дирижера и уставилась на него широко открытыми глазами, так как будто ее жизнь зависела от того, насколько далеко друг от друга окажутся ее верхние и нижние ресницы… Дирижер выглядел, не слишком обеспокоенным развитием событий. А может, там, на вершине, он просто еще не рассмотрел, что творится внизу, а просто перевел нить, поддерживаемую своей палочкой, с каравана на Веронику. Он сделал это так легко, так изящно, будто не пытался нас убить, а всего лишь обозначил момент для вступления скрипки или волторны своего невидимого оркестра.
Вероника устояла. Отраженная ею нить распалась на десятки почти невидимых искорок. Песок, на котором мы стояли, покрыла изморозь, по реке прошла волна льда, чтобы тут же вернуться – растаяв. Но Вероника устояла. Холодно, все-таки очень холодно, кажется, что-то кричит Алехин, но я слышу только звон, как будто великаны чокаются хрустальными бокалами величиной с гору. Вот Рыжий добирается до вершины холма и, раскрутив мельницу, бросается на нескольких помощников, окруживших Дирижера, но его топор застревает в воздухе, как будто воздух вокруг мага превратился в глину. Вот Марат выпускает стрелу за стрелой – бесполезно, Дирижера не достать – эту стену не пробить.
Вероника на глазах превращается в восковую куклу – широко открытые глаза, полные синевы, белая-белая кожа, Никодим обнимает ее, прижавшись всем телом, и кажется, что они прорастают друг в друга… Вот дошел черед и до нас – черные плащи помощников Дирижера нарисовались прямо перед нами, чудом обойдя наших, ну что ж – сами напросились. Глеб и Данила (после боя с вольфами он, по-видимому, решил больше не давать себя ранить) вступили в дело так рьяно, что для меня противников просто не осталось. Вероника, а вместе с ней и Никодим покачнулись – кажется, больше Веронике не протянуть. Большой черный лук Мокаши лег мне в руку, я спокоен, как на учениях, стрела на тетиве, расстояние приличное, а мне надо попасть ровно в то место, откуда берет свое начало смертельная нить господина Дирижера. Всё не вовремя. Вероника, фактически уже не держась на ногах, оперлась о мое плечо, а черные плащи на этот раз решили появиться прямо из-под земли. Что ж, ад – самое подходящее место для них и для их папочки, так что удивляться тут нечему. «Только когда поймешь, что Вероника уже без сил, ты должен вступить в дело – в самый последний момент, иначе, у него хватит сил отразить твой удар…» – так сказала Мокаша, передавая мне лук. Почему-то она считала, что стрелять должен я – она сделала свою ставку – пора мне сыграть. Как вздох, как первый поцелуй – ушла стрела. За ней – вторая, третья, я не останавливался, пока у меня в руках не оказалась последняя. Рука Вероники на моем плече налилась тяжестью, черт, да она просто падала на меня, а на вершине холма заваливался на спину Дирижер. И дело было даже не в моих стрелах. Вернее не только в них. Не знаю, которая, из выпущенных мною стрел все же попала в ту единственную точку, через которую можно было добраться до Дирижера. Вероятно, на какую-то долю секунды Дирижер отвлекся, защита его ослабла, но и этого хватило, чтобы топор Рыжего и стрелы Марата закончили свое отложенное магом дело.
У него не было ни одного шанса. Его рука с палочкой сделала последний взмах – просто потому что она падала. Кода – так называют концовку пьесы музыканты.
Я решил подняться на холм. Внизу остались сбитые в кучу Алехиным зрители замораживающей потехи Дирижера. Черной стайкой отвратительных птиц сверху смотрелись ученики мага. У каждого медальон – белый диск из кости, в кости прорезан контур палочки Дирижера. Думаю, медальоны переживут владельцев. Внизу остался Никодим. Никодим – наша единственная потеря в сегодняшнем сражении. Мне он не понравился, собственно, я даже парой слов с ним не перекинулся, а теперь получается, что он всем нам спас жизнь – вот такая странная история.
Я шел на вершину. Кажется, я единственный кому пришло в голову посмотреть на Дирижера. Даже Рыжий не подошел забрать свой топор. Собственно, и Марат к своим стрелам относится достаточно трепетно, однако… Маг лежал на земле с раскроенным черепом, однако все же не топор был причиной его смерти. Я был несправедлив к себе. Пять стрел вошли точно в сердце. Черные-черные стрелы. Сегодня Марат мог бы мне позавидовать, я сам такой точности с такого расстояния не видел никогда. А вот стрелы Марата Дирижера не задели – ни одна. Что ж, я не буду ему об этом говорить. Рядом с Дирижером лежало тело мужчины с до боли знакомыми чертами лица. Я твердо знал, что вижу его впервые, и все же…Я снова вспомнил наш разговор с Мокашей…Хотелось бы мне ошибаться, но скорее всего это был Стасик. Он вырос и успел состариться, но это был Стасик. Мальчик просто был источником силы для Дирижера – и умер, когда маг выжал его досуха. Два тела, которые мы нашли отдельно от караванов, вероятно, были следствием подобного же действия. Я собрал стрелы и аккуратно уложил их в колчан. Туда же я уложил еще одну вещь, которая выделялась своей молочной белизной среди черных стрел. Это была дирижерская палочка мага.
Надеюсь, наши ростовские коллеги выделят нам повозку, чтобы мы могли добраться домой, заодно прихватив с собой тело Дирижера – такова воля ковена. Линия каравана восстановлена, нам здесь больше нечего делать.
Глава четырнадцатая
Враг моего врага
Военные не торгуются. Армия создана, чтобы брать силой.
