И не ошибся.
***
Заебисьман бежит молча, багровея апоплексичным лицом, придерживая левой рукой шляпу и правой — портфель. Он промчался мимо бара, держа курс на заднюю дверь кафе.
— Пивка? — крикнул я ему вслед. — Для рывка?
Научный директор ничего не ответил, дыхания не хватило, наверное.
— Крысы бегут с корабля? — спросила Швабра.
— Пытаются.
Заебисьман добежал и остановился, отдуваясь. Двери в стене нет, как никогда не было. Ровная пустая штукатурка.
— Сюрприз, — прокомментировал я.
— А как же?.. — спросила девушка и сама себя перебила: — Впрочем, пофиг, денег на тачку у меня один чёрт нет.
Зебисьман, тяжко отдуваясь, побрёл к нам. Мы смотрели молча и без сочувствия.
— Что-то пошло не так? — спросил я, когда он доковылял и с тяжким вздохом сел на ступени.
— Фатальная ошибка. Причины понять не успели, всё стало исчезать, начиная с установки. Сам эффектор, кабели, генераторы, устройства ввода-вывода, за ними стапели, выгородки, склады, новые стены — всё, что строилось и делалось под него. К счастью, сами корпуса довольно старые, они продержались достаточно долго, чтобы я успел выскочить.
— Вы? А остальные?
— Не знаю. Не было времени объяснять. Я бы крикнул «Караул», но берёг дыхание. Такое впечатление, что эффектор сам себя отменил, начиная с проекта. Никто не приезжал, никто не строил, никто не потратил годы на всю эту чёртову метрику… Я думал, что и сам отменюсь, если из неё не выберусь. Выбраться не успел, но почему-то ещё тут.
— Некоторые события необратимы, — важно заявила Швабра.
Заебисьман посмотрел на неё долгим мрачным взглядом, потом спросил:
— Кто это вам сказал?
— Один рыбак, — ответил я.
— Какой ещё рыбак?
— Не важно.
— А что вы сидите снаружи? Я бы сейчас не ограничился одним стаканом.
— Там девушка оплакивает возлюбленного. Обстановка не та.
— Понятно. Ну, что же, посижу с вами. Идти мне некуда.
— У вас тут жена, — напомнил я.
— Ой, я вас умоляю. Я считал дни до отъезда! Кто знал, что со временем милая болтовня превращается в осточертелый трындёж? Кроме того, в городе, кажется, небезопасно.
— Уже нет, — Депутатор ведёт под руку Училку, та сжала ладошку сына. — День Очищения закончился досрочно. Как отрезало. Только что все орали друг на друга «Отродье! Сдохни!», а потом раз — остановились, пожали плечами, побросали колья и факелы и пошли по домам. Сейчас уже обсуждают программу праздника и разводят огонь для барбекю. Те, у кого осталось барбекю, конечно. С пяток домов сгорело, а сколько всего жертв, мы, скорее всего, никогда не узнаем.
— Ровно столько, сколько нужно, — сказал я. — Раз всё закончилось. Популяция вернулась к нужной численности. Мы немного ускорили события, и только. Утром они найдут на порогах корзинки, и начнётся новый цикл.
— Было очень страшно, — сказала Училка. — Мы спрятались в подвале и просидели там всю ночь. Почему я вас не послушалась и не уехала вчера?
— Чтобы сегодня вручить аттестаты выжившим? — предположил Депутатор.
— Почему я раньше не видела, какие они чудовища?
— Они просто люди, — покачал головой я. — А вы не знали, куда смотреть.
***
— Я буду его помнить, — сказала Блонда, выходя из бара. — Он был смешной. Не очень умный, но милый. И пытался меня защитить. Как жаль, что всё так кончилось.
— Наверное, надо что-то сделать… Ну, с телом? — спросила Швабра. — Не может же он лежать там на полу.
— Можно устроить во дворе ещё одну клумбу, — предложил я. — Ему нравилось возиться с цветами.
— Ему нравилось заглядывать мне в лифчик, пока с ними возилась я, — возразила Блонда. — Но идея хорошая. Вы поможете мне копать?
— Я могу, — сказал Депутатор, — у меня сильные руки.
Мы встали и зашли в бар.
— Да уж, убирать тут и убирать, — задумчиво осмотрелась Швабра. — Как ты думаешь, босс, у нас ещё остались клиенты?
— Уверен, они придут как ни в чём не бывало к открытию. Твои одноклассники захотят отметить совершеннолетие первым легальным бокалом пива. Их родители — погордиться взрослыми детьми. Деды и прадеды — выпить за старые добрые традиции. У нас будет тот ещё аншлаг.
— А мы будем им наливать и улыбаться?
— Улыбаться не обязательно. Но ты пойми, на самом деле, ничего не изменилось. Они всегда были такими. И в глубине души ты это знала.
— Давайте выпьем за него, — сказала Блонда. — Он бы хотел, чтобы мы выпили.
Она встала за стойку и потянулась к стаканам, но, вскрикнув, отпрыгнула.
— Что случилось? — кинулась к ней Швабра.
— Обожглась!
— Обо что?
— Не знаю! Ой, смотрите, огонь! Откуда он?
Над стойкой взметнулись языки пламени. Сначала полупризрачные и беззвучные, но быстро набирающие жар и силу. Треснула и потекла в огонь первая бутылка, он загудел и ударил вверх синими всполохами горящего спирта.
— Все наружу! — скомандовал Депутатор и потащил за руки к дверям Училку с сыном.
Огонь распространился моментально, вспыхнув десятком очагов, пытаться тушить бесполезно. Мы еле успели выскочить.
— Что это, босс? — спросила Швабра, стряхивая искры с рубашки. — Откуда пожар?
— Это не здесь пожар, — догадалась Блонда, — а там. Они подожгли бар отца. Значит, его больше нет. Я осталась одна.
— Может, он спасся?
— Нет, его убили. Я знаю.
— Мои соболезнования, — сказал Депутатор.
— И Говночела мы не похоронили, — добавила Швабра.
— Огненное погребение в озере горящего алкоголя — самый панк-рок, — прокомментировал я. — Жаль, что нечего выпить. Мне теперь можно, я уже не бармен.
— Пойдёмте ко мне, — пригласил Депутатор. — У меня есть пара бутылок.
***
— Сегодня мы вступаем во взрослую жизнь. Это важный день для нас, важный день для наших родителей, важный день для города! — Свобода вещает с трибуны на школьной площадке, её голос, усиленный колонками, разносится над улицами.
Образцовая выпускница — платье, туфли, причёска, макияж. Ни винтовки, ни бутылки, ни призывов убивать. Её слушатели выглядят столь же прекрасно — костюмы, платья, банты, белые ленты через плечо. Молодые красивые лица. Чистые вдохновенные глаза.
— Мы благодарны нашей школе. Мы благодарны нашим родителям. Мы благодарны нашим учителям и особые благодарности нашей классной руководительнице. Давайте попросим её подняться на эту трибуну!
— Про-сим! Про-сим! Про-сим! — скандируют выпускники.
Училка идёт к трибуне, перед ней расступаются, ей аплодируют.
— Они же ничего не сделают маме? — тихо спрашивает меня её сын.
— Нет, не волнуйся, — успокаиваю его я. — До чужаков в этот раз руки не дошли, слишком всё быстро случилось.
Это не совсем правда — в холодильнике морга лежит тело поэта, желавшего воспевать смерть. Его вытащил из какого-то подвала Депутатор. Парень оказался не с той стороны ножа, на которую рассчитывал. Но Доктор Клизма цел, хотя слишком занят, чтобы прийти на праздник — пациентов с различными травмами полная клиника. Командированный персонал завода по большей части исчез, но они, скорее всего, сюда просто не приезжали.
— Поздравляю с окончанием школы, — сказала Училка в микрофон. — Ваши аттестаты здесь. Забирайте.
Она положила на край трибуны папку и пошла по ступенькам вниз. Воцарилось неловкое молчание — от неё явно ждали речи, — но Свобода быстро сориентировалась и перехватила инициативу.
— Ещё раз поблагодарим нашу учительницу! Я возьму вручение на себя, если никто не против! Итак, первым приглашаю…
