И вот тут-то действительно начался кошмар — Игорь блуждал по гористой местности много часов, но так и не смог отыскать лагерь. Он громко орал — хотя это было строго запрещено, он влезал несколько раз на возвышенности, пытаясь увидать родные палатки, Он просто сидел и медитировал, в надежде, что его найдут бдительные бойца майора Хохлова. Потом, совершенно отчаявшись, он просто тупо брел, отшвырнув злополучную змейку, тем более что таких змеек в окрестностях было полным полно — практически под каждым камнем, одна даже больно укусила его за руку, когда он попытался её поймать.
В лицо ему дул холодный ветер, по небу ползли тучи, а он просто шел и медленно осознавал — что идти некуда. И если он встретит людей, они его не заметят. Он Никто, его просто нет. А пребывает он в Нигде. Ему не надо искать Шамбалу — его привезли в этот астральный замок из обветренных камней на армейском вертолете, что бы он превратился в горного отшельника живущего в пещере с желтыми змейками. А через много тысяч лет он выйдет из своей пещеры к людям, и не узнает ни их лиц, ни их мира, ни их языка, ни звезд на небе. Его выставят в музее в виде скелета. Он знал, что уснет и с наступлением ночи и проснется уже этим скелетом.
К реальности его вернула острая боль — он споткнулся и сильно расшиб калено. Да и рука, укушенная змейкой, опухла и тупо ныла, а в месте укуса начала формироваться небольшая язвочка. Сколько всего часов он бродил трудно сказать — но видимо он влез куда-то выше в горы — потому что ощутимо похолодало, растительность напрочь исчезла, а уклон стал круче. Он решил найти что-то похожее на пещеру, что бы передохнуть и подумать, что же делать дальше. Вместо пещеры он обнаружил невдалеке тоненький ручеек, наплевав на гигиену напился сырой водицы и поплелся вниз по его течению, время от времени промывая звонко-холодной водой ранку на руке и колено.
Ему просто повезло. То есть произошло настоящее чудо — но он этого ещё не осознавал, и считал, что ему просто повезло. Вниз, по течению ручейка, стояло несколько игрушечно ярких палаток, Доктор подавил в себе первый порыв бросится прямо к ним, вспомнил о том, что он с большой вероятностью на «вражеской территории» и тихо подкравшись к лагерю, залег в маленькой расщелине и стал наблюдать. В лагере обитало человек пятнадцать — они бойко болтали на английском и итальянском, и, судя по отрывкам фраз, которые он понял, разбросанному здесь и там снаряжению, были альпинистами, вернувшимися в базовый лагерь с восхождения, и ожидавшими машин, что бы спустится вниз. То есть времени было мало. Инстинкт выживания подсказал ему что делать…
Полуосознанно он стащил с себя камуфляж, засунул под какие-то камни, в сумерках подобрался к ручейку и изрядно стукнулся головой о камни, предоставив альпинистам возможность рано по утру найти рядом с лагерем не весть откуда взявшегося голого мужика с разбитыми головой и коленом и частичной посттравматической амнезией.
Изощрялся Игорь совершенно понапрасну, к его радости территория была вполне советской — предгорья Памира. А вот экспедиция международной, но конечно были в ней и русские люди. На всякий случай он решил придерживаться версии амнезии в следствии сотрясения мозга — потому что сказать официальным властям Доктору Коновалову было абсолютно нечего.
Ему дали понюхать нашатырь, кое-как одели, перевязали голову, напоили анальгином и намазали колено и ранку на руке зеленкой, усадили и обмотали одеялом до приезда врача. А что бы не скучал, сердобольная девушка переводчик стала читать ему журнал «Наука и жизнь» 1984 года издания. Под звук её голоса Игорь ностальгировал о добром доперестроечном времени. Потом его отвезли в город.
Город — провинциальный город призрак, где с портретов по-прежнему тепло улыбался дедушка Черненко, а плакаты призывали навстречу 26 съезду КПСС. Радио в палате, куда местный врач — многостаночник уложил Игоря, радио тоже вещало о подготовке к 26 съезду КПСС. Все это было уже через чур и Игорь опасливо попросил нянечку принести ему свежую газету — потому что он совершенно ничего не помнит. Газету тетка принесла минут через пятнадцать — «Труд» за 14 июня 1984 года.
Тут он понял, что произошло чудо — ему подарили вторую жизнь. На четыре года длиннее первой. Теперь к нему могла вернуться память — он назвался отчеством и фамилией своего тески из такой недавней и уже совершенно не реальной экспедиции. Просто занял денег под «честное слов» вернуть у провинциально коллеги и купил билет на поезд до Москвы. Кроме имени у него теперь ничего не было. Он счел справедливым разыскать своего эрудированного теску — будущего пациента, и попробовать рассказать ему эту жутковато гротескную историю — ведь но психолог, и даже если не поймет, то и в психиатричку по крайней мере не отправит…
Прокопень в Москве не много. Это вообще вымирающий вид, как понял Игорь позвонив по нескольким телефонам новых однофамильцев. Один из них уже умер, а второй лежал в больнице. Соседи не знали в какой, и телефона рабочего не знали, оттого что служил теска в каком-то секретном институте.
И новый Прокопеня отправился в деревню. В Нечерноземье. Выправил паспорт в замен якобы утерянного — на имя Прокопени, поработал годик — другой психологом в школе, соорудил себе диплом о повышении квалификации. Потом в годы разгула интереса к мистике начал учится на разных тренингах, и скоро сам стал их проводить. И хотя перестроечная неразбериха и последовавшие за ней перемещения народонаселения были ему на руку, он все же особо не высовывался, от Питера и медицины старался держаться по дальше — что бы случайно не столкнуться с кем-то из знакомых по прошлой жизни.
И все же на одном тренинге — посвященном суфистским кружениям — в 1995 году Игорь, теперь уже Николаевич, нос к носу столкнулся с седобородым профессором — ориенталистом. Старикан радостно взвизгнул, начал снова допрашивать о «свитке Знахаря», а потом, вцепившись Игорю Николаевичу в рукав сухощавыми пальцами, буквально поволок его в гости к своим московским друзьям — «посмотреть на раритеты». Публика на этом полулегальном аукционе, где продавали старинную восточную утварь и украшения, была разношерстной, по-московски мутной — смесь из творческой интеллигенции, «новых русских» и крепких мрачноватых парней — похожих одновременно и на наемников и на убежденных борцов за торжество Ислама. Игорь потолкался около часа и уехал.
А через пару дней к нему нагрянули сначала эти самые мрачноватые личности — с форменным и довольно грубым допросом о том, когда он последний раз видел «Профессора»? И что за такой «свиток Знахаря» про который Профессор толковал на аукционе? Игорь устало назвал профессора старым маразматиком, который его с кем-то спутал, а про список сказал, что он пошел на аукцион единственно по тому, что Профессор убедил его — де будет продаваться там какой-то свиток медицинского содержания. Типы видимо сочли такое объяснение рациональным и удалились.
