Ещё один придирчивый взгляд на себя в зеркале – пожалуй, теперь мне не стыдно и на люди выйти! Отличный наряд, опрятная, милая причёска, превосходный макияж! Осталось только надеть на шею колье да золотые серёжки, совсем маленькие, почти незаметные…
Таким образом, мой внешний вид полностью завершён. Я уже готова выйти к Эрику.
Как только дверь открылась, развлекающийся разглядыванием пластинок высокий блондин развернулся в мою сторону и оценивающе взглянул на меня единственным голубым глазом. Внимательный цепкий взгляд сперва упал в район туфель, затем начал подниматься выше, скользнул по бёдрам, отметил талию, пошёл выше к груди, плечам, охватил шею и надолго зафиксировался на лице.
Вердикт Эрика последовал незамедлительно:
– Катарина, смею заметить, что Вы выглядите просто восхитительно! В парке я увидел в Вас красивую девушку, а сейчас – просто богиня!
– Вы мне льстите, Эрик, – непроизвольно я отвела взгляд в сторону.
– Эх, Катарина, для девушки и женщины самый главный недостаток – не уметь отличать лесть от настоящего комплимента! Даже не смейте сомневаться: только что это был честный комплимент!
– О, в таком случае благодарю Вас, Эрик, – я смогла снова посмотреть в сторону блондина с чёрной повязкой на правом глазу. Улыбка на его лице кажется просто-таки неуместной, хотя и красивой.
Светловолосый мужчина указал рукой мне на шею:
– У Вас просто-таки волшебное колье, очень идёт к причёске и накидке!
– Ну, Эрик, полно уж Вам с комплиментами! – шутливо отмахнулась я от галантного мужчины, – А Вы тут интересовались моими записями?
– Да, обнаружил немало любопытных пластинок. Вот взять хотя бы «Тринадцать лун» Патрика Нигельмана – пластинка вышла ограниченным тиражом, и тем удивительнее обнаружить экземпляр у Вас, Катарина…
– Ну, ни одну из них я ни разу не слушала: у меня нет граммофона! – виновата помялась я под пристальным взором Эрика, – Как-то мне подарили одну, а затем вторую, и тут все решили, что я их коллекционирую… Дарить стали все и на все праздники…
Эрик изобразил детскую обиду и надул губы:
– Печально, Катарина, очень печально. Нигельман, Зиммер, Пейпер, Кейн… Для знающего человека, преступление держать их на полке и не слушать! Срочно займитесь приобретением граммофона!
– Чувствую, Вы – человек именно знающий! – улыбка надолго завладела моими губами, – Откуда такие познания в искусстве?
– Вы не поверите, как у людей, занимающихся психологией, много свободного времени и любви к прекрасному!
Никогда не забуду, как он подмигнул после своих слов! Очень забавно!
– А теперь, я думаю, ничто не мешает нам двинуться в путь!
– Постойте, Эрик, – мне вдруг захотелось сказать ему кое-что важное, – Хочу сделать Вам предложение: как насчёт перейти на «ты»?
Брови Эрика скакнули вверх – предложение оказалось, вдруг, довольно неожиданным. Он скрестил руки на груди и некоторое время картинно раздумывал, поджимая пухлые губы. С каждой секундой Эрик становится всё более и более необычным в моих глазах.
– Ну, если тебе, Катарина, так будет удобнее, я не против!
Проходи скорей и занавески закрой,
Одна лишь свеча нам сейчас нужна,
Ты, рядом я и бутылка вина,
Я хочу провести эту ночь с тобой!
Да, мы понимаем, пришло время прощания,
И как бы я не желал, исход не будет иной,
Так возьми свой бокал и выпей со мной,
Давай не будем продлевать страдание…
Запомни эту ночь,
Прекрати борьбу с рассветом,
И завтра утром,
Завтра я уйду прочь.
(песня Патрика Нигельмана «Запомни эту ночь», пластинка «Тринадцать лун»)
Какой бы день недели ни был, какое бы ни было время, но в центре Данкелбурга всегда полно людей. Возле Центрального Театра необычайно многолюдно. Роскошные женщины в сопровождении галантных джентльменов двигаются ко входу, спеша успеть на спектакль.
Колоссальное здание театра напоминает древний античный храм, сохранившийся в неприкосновенности десятки веков и устоявший под давлением сотен небоскрёбов, напирающих со всех сторон. Мощные колонны на лицевой стороне здания подпирают крышу, на которой расселилась целая свора ловких сатиров, окружающих группу красивых юношей и девушек в театральных масках и со свирелями.
Шедевр стиля ампир! Жемчужина серого и унылого Данкелбурга, жители которого ядовитой слюной плюют на всё, что связано с красотой и культурой!
Перед театром расположена крупная площадь, частично отданная под парковку. В самом её центре располагается большая каменная чаша, утопленная в землю. Конечно, это вовсе не фонтан, но в неё, заполненную водой, регулярно бросают монетки.
Эрик припарковал автомобиль очень близко к этой чаше, после чего вышел и помог выйти мне. На сей раз гнать, как самоубийца, он и не думал, за что ему огромное спасибо.
Я пошла слева от него, держась за его крепкую руку. Мы направлялись прямо к зданию театра.
– Эрик, – обратилась я к блондину, – Насколько я понимаю, билеты уже у тебя в кармане, иначе сейчас их уже будет не достать…
– Именно так.
– А откуда у тебя два билета, да ещё и один из них лишний? Откуда ты знал, что сегодня поведёшь девушку на представление?
– Я этого не знал…
– Тогда откуда билеты?
Эрик очень простодушно посмотрел на меня. Очевидно, ответ на этот вопрос давать он не хотел, но его вновь припирает к стенке обещание:
– Вообще-то оба эти билета должны были достаться одной паре, которые попросили меня их купить, однако случилось непредвиденное обстоятельство – три дня назад их посадили пожизненно… Думаю, теперь они не будут против…
– У тебя очень необычные знакомые…
– К несчастью, – пожал плечами раздосадованный блондин.
Мы поднимаемся по лестнице. Ступени широкие и совсем низкие – именно так я себе представляла лестницы в античные жилища богов. Из окон и распахнутых настежь дверей льётся немыслимое количество яркого света люстр. Мёртвый электрический свет похож на сияние громадной звезды, решившей поселиться в здании театра.
Я обернулась налево и встретилась глазами с гордой престарелой дамой, лицо которой почти не видно из-под широких полей шляпы с пышным пером. Она осмотрела меня с ног до головы с некоторым недоверием, после чего потеряла интерес и отвернулась.
Вот мы уже поднялись наверх и вошли в фойе. Отовсюду льёся золотистый свет, отражаясь от зеркальных стен и блестящих металлических предметов. Так ярко, что я не сразу смогла привыкнуть к этому свету – какое-то время пришлось активно моргать и ждать, пока глаза настроятся на это освещение.
