достаточно красноречивым.
– Понимаю, я сама сказала, что видела его тело. Но он не умер. Он жив!
– Потому что прислал вам текстовое сообщение из могилы.
– Нет, не текстовое сообщение. Он связался с нами, точнее, с Мэдисон, через чат.
Следователь вздохнул.
– Вам не кажется, что это очередной розыгрыш со стороны подростков, издевающихся над вашей дочерью?
– Нет! – решительно заявила Мэдди. Ей захотелось схватить следователя за уши и хорошенько встряхнуть. – Он использовал эмодзи. Эту игру придумали мы с папой!
– Это было стихотворение, – сказала ее мать. Достав сборник стихов, она раскрыла его на нужной странице и протянула следователю. – Первая строчка одного из сонетов Эдны Сент-Винсент Миллей. Это мое любимое стихотворение. Я часто читала его Дэвиду, еще когда мы учились в школе.
Поставив локти на стол, следователь потер пальцами виски.
– Миссис Винн, у нас работы по горло. Я понимаю, какой болью явилась для вас смерть мужа и какой вы испытали стресс, узнав, что вашу дочь травят в школе. С этим вам нужно обратиться к учителям. Позвольте порекомендовать вам хороших профессионалов…
– Я… не… сумасшедшая, – проскрежетала мать Мэдди. – Вы можете прийти к нам домой и исследовать компьютер моей дочери. Вы можете проследить, с каких IP-адресов отправлялись эти сообщения, и выяснить, где мой муж. Пожалуйста! Я не знаю, как такое возможно, но Дэвид жив и… Несомненно, он в беде. Вот почему он может общаться только через эмотиконы.
– Согласен, это очень жестокая шутка, но вы должны понять, что лишь усугубляете ситуацию, принимая все за чистую монету.
Когда они вернулись домой, мать сразу же забралась под одеяло. Какое-то время Мэдди сидела на краю кровати, держа ее за руку, так же как когда-то, когда она была маленькой и не могла заснуть одна, ее за руку держала мать.
Наконец мама заснула, и лицо ее было влажным.
* * *
Сеть непонятная и бескрайняя, и в ней есть уголки, где кучкуются те, кто верит в самое невероятное: в то, что правительства скрывают информацию о контактах с инопланетянами, в то, что транснациональные корпорации пытаются поработить людей, в то, что миру грозит апокалипсис, который придет в самых разных обличиях.
Мэдди зарегистрировалась на одном таком сайте и выложила свой рассказ. Она постаралась изложить факты, не приукрашивая их. Восстановив общение в чате, она воспроизвела странное окно с эмодзи, сохраненное в архиве на жестком диске, и постаралась проследить сетевые адреса «Эмо» – другими словами, выдала гораздо больше достоверной информации, чем большинство остальных пользователей форума. Мэдди упомянула о том, что в «Логарифме» все отрицают и что полиция, представляющая государственную власть, отказалась ей верить.
Почему-то именно последнее утверждение многократно укрепило ее позицию.
После чего завсегдатаи форума стали проводить параллели. Все пользователи выражали уверенность в том, что история Мэдди поддерживает их собственную излюбленную теорию. «Центиллион», крупнейшая поисковая система, причастна к цензуре; «Логарифм» занимается разработкой искусственного интеллекта для военных; специалисты АНБ [44] просматривают данные, хранящиеся на домашних компьютерах простых людей. Затронутая ею тема взорвалась многочисленными продолжениями, подкрепляющими ее рассказ.
Конечно же, Мэдди понимала, что, какое бы развитие ни получила ее тема, абсолютное большинство людей никогда о ней не узнает. Все основные поисковые системы давным-давно настроили свои алгоритмы запрятывать куда-нибудь подальше результаты поиска, выдаваемые подобными сайтами, поскольку они считались недостоверными.
Однако цель Мэдди заключалась не в том, чтобы кого-нибудь убедить.
«Эмо», ее отец, заявил о том, что является призраком, обитающим в компьютере. Определенно, он такой не один.
* * *
Не было ни имени, ни аватара. Только простое окно чата, словно элемент операционной системы.
Мэдди ощутила разочарование. Это не ее отец. И тем не менее это было лучше, чем ничего.
Мэдди улыбнулась, стараясь сформулировать ответ словами. «Мы из облака. Мы повсюду». Она набрала следующий вопрос:
«Ты тоже не знаешь, где он, – подумала Мэдди. – Но, может быть, ты попробуешь помочь?»
Ответ последовал быстрый и недвусмысленный:
«Подожди, мы поднимем большую волну, и она обрушится на берег».
* * *
В воскресенье утром в дверь постучали.
Открыв дверь, мать Мэдди увидела на пороге доктора Ваксмана.
– Я пришел, чтобы ответить на ваши вопросы, – вместо приветствия холодно произнес он.
Мэдди не очень-то удивилась. Она видела новости о том, что в пятницу акции «Логарифма» обвалились, и настолько сильно, что торги по ним пришлось приостановить. В случившемся снова были обвинены автоматические системы купли-продажи акций, хотя кое-кто подозревал, что это явилось следствием махинаций.
– От вас не было никаких известий вот уже несколько лет, – сказала мать. – Я полагала, что мы с вами друзья. Однако после смерти Дэвида вы ни разу даже не позвонили.
В последний раз Мэдди видела доктора Ваксмана на корпоративной вечеринке в офисе «Логарифма», где тот вел себя шумно и несдержанно и заявил ей, что они с ее отцом очень близки и ее отец очень важен для компании.
– Я был занят, – сказал доктор Ваксман, избегая смотреть матери Мэдди в глаза.
Та отступила в сторону, впуская его в дом. Мэдди с матерью сели на диван, а доктор Ваксман устроился в кресле напротив. Поставив чемоданчик на кофейный столик, он открыл его и достал ноутбук. Включив питание, он начал набирать текст.
Мэдди больше не могла сдерживаться.
– Что вы делаете?
– Устанавливаю зашифрованную связь с защищенным вычислительным центром «Логарифма». – Его тон прозвучал отрывисто, раздраженно, словно каждое слово кто-то вырывал помимо его воли.
Наконец доктор Ваксман повернул к ним ноутбук экраном.
– Мы установили модуль лингвистической обработки – очевидно, попытка это скрыть не удалась, так какой смысл и дальше отрицать очевидное? Вы сможете обращаться к Дэвиду через вот эту камеру. Он будет отвечать письменно – хотя по какой-то причине он до сих пор предпочитает эмодзи. Я так понимаю, в настоящий момент вам меньше всего хотелось бы услышать синтезированный голос. Возможны сбои, поскольку эмуляция процессов нервной системы для лингвистической обработки по-прежнему является процессом новым и неотлаженным.
* * *
– Дэвид?
«Все твои лица – твои изменения. Я никогда не устану от них; у меня их великое множество – на все случаи жизни. Угасающий свет сентябрьского вечера, запах воздушной кукурузы и сосисок в тесте. Я нервничаю. Ты придешь или нет? Обещания, предчувствия. Затем я тебя вижу. И больше нет никаких колебаний и сомнений. Меня обволакивает нечто мягкое, проникая во все нужные места. Целиком. Теплое, сладкое. Да, приду, да, приду!»
– Папа!
«Маленькие пальчики, тонкие, разветвленные щупальца вытягиваются, ощупывают, проникают в черный океан, в котором ты когда-то плавала; улыбка обладает жаром тысячи солнц.
Я не могу воспринимать тебя. Пропавшее присутствие, зияющая рана во рту сердца, которую постоянно ощупывает язык желания. Мне всегда не хватало тебя, дорогая, не хватало, не хватало…»
– Что с ним произошло?
– Он умер. Вы присутствовали при этом, Эллен. Вы там были.
– Тогда что это?
– Полагаю,
