Горького, что уж совсем недопустимо. Так вот, этот Бурмин выступит на процессе в качестве эксперта и будет утверждать, что врачи намеренно использовали вредную методику лечения.
– Я вам не верю! – вскричал Булгаков. – Этого не может быть!
– Может, не может… – пожал плечами иностранец. – Вы сядьте и успокойтесь. Скоро сами всё увидите! Кстати, через год, прочитав об этом событии в мартовском номере «Известий», вы заново перепишете главу о бале сатаны.
«Врёт или не врёт? А если врёт, зачем ему всё это надо?» Булгаков растерянно смотрел на своего визави, но так и не сумел найти ответ. Видя такую реакцию, иностранец решил уйти от скользкой темы:
– Ах да, чуть не забыл про ваш вопрос… Признаться, это вечное «Владим Владимыч» вот у меня где, – и он постучал ладонью по затылку. – По двести раз на дню приходится такое слышать. «Господин президент» тоже не годится в данном случае, поскольку я здесь неофициально. Так как же быть?
Мысленно согласившись с тем, что доверительной беседе не способствуют столь явные излишества, как «ваше высокопревосходительство» или «дорогой товарищ», Булгаков предложил:
– Может быть, мессир?
– Ваш намёк понятен, – рассмеялся иностранец. – Но нет, это не годится. – И после короткого раздумья: – А как вам «мэтр»?
– Честно говоря, «мэтр» я приберёг бы для себя…
– Вот незадача! Тогда, может быть, обращаться просто по фамилии? Например, товарищ Иванов, или Петров… Нет, пусть будет Платов, мне эта фамилия больше нравится, – назвавшись Платовым, он загадочно улыбнулся и подвёл итог: – Будем считать, что договорились.
Булгаков не возражал.
– Однако я всё же не пойму, чем заслужил подобное внимание к своей персоне.
– Вы правы, самое время перейти к делу, – согласился Платов. – Прежде всего, я должен рассказать, откуда прибыл. Собственно говоря, адрес всё тот же, столица нашей Родины Москва, точнее Кремль, а вот время, как вы уже догадались, совсем не то, что значится теперь на календаре.
– Вероятно, тоже март, – предположил Михаил.
– Вы правы, но… – Платов со значением поднял указательный палец, – Но уже в следующем столетии!
«Эк куда его занесло! Зачем же прибыл к нам, к безропотным, послушным бедолагам, живущим по заветам Ильича. Что ему здесь надо?» Прыжку во времени на несколько десятков лет Булгаков ничуть не удивился, но было бы куда разумнее отправиться не в прошлое, а в будущее. Если есть какие-то трудноразрешимые проблемы, глядишь, там бы что-нибудь и подсказали люди, достигшие значительного совершенства в духовной и иных полезных сферах. Но следующая мысль поразила его своей простотой и очевидностью. С какой стати эти глупые, лицемерные, алчные людишки, озабоченные своими личными делами, вдруг станут строить общество, в котором правят умные, честные, талантливые люди? Скорее уж наоборот! Неужели всё так и случилось?
Глава 3. Призрак Шарикова
– Вы правы, Михаил! Если всё так пойдёт, то в будущем нас ничего хорошего не ожидает. И нашу страну, и остальной мир…
Платов словно бы читал чужие мысли или отвечал на вопрос, который прочитал в глазах Булгакова, и продолжал:
– Как же этого не допустить, как предотвратить сползание человеческой цивилизации в бездну невежества и варварства? Большевики попробовали применить силу, чтобы создать нового гомо-сапиенс, который следовал бы кодексу строителей коммунизма. Однако ничего не получилось, потому что человек живёт инстинктами, которые заставляют его лгать, воровать, предавать друзей. И всё ради того, чтобы обеспечить достойную жизнь себе и своим потомкам.
– Так что же делать?
– Честно говоря, не знаю. Иногда я просто в отчаянии! Ежедневно убеждаюсь, что все мои усилия заставить людей жить честно не достигают своей цели. Всё напрасно! Страна избавилась от большевиков, людям предоставлены права, которые и не снились вам в прежней, монархической России. А в результате что? К примеру, мы отдали под суд одного проворовавшегося чиновника, на смену ему пришёл другой, но вскоре выясняется, что он ничем не лучше. Просто эпидемия какая-то! Причём все только твердят: «Дай! Дай!» А где я возьму им столько денег? Тем более что часть выделенных средств наверняка пойдёт не на дело, а в их собственный карман. Ну можно ли так не любить свою страну?!
Этот весьма эмоциональный монолог поразил Булгакова. Его не удивило даже то, что с ним столь откровенно беседует человек, облечённый высшей властью. Он иногда представлял себе, как говорит со Сталиным, но к Сталину можно обратиться только с просьбой, а тут возникло впечатление, что от него самого ждут полезного совета.
В разные времена он знавал многих людей, недовольных своим правительством, но чтобы верховная власть сама признавалась в собственном бессилии… Такого он не ожидал. Чем же Булгаков мог ответить? Посоветовать подать в отставку? Однако понятно, что проблема гораздо глубже, и её так просто не решить. Ведь у главы государства тьма-тьмущая советников, а он зачем-то прилетел сюда. Чего ж ему здесь надо?
– Я так и не понял, чем могу помочь.
Платов, видимо, пытаясь собраться с мыслями, провёл ладонью по лицу и пробормотал:
– Что-то я совсем расслабился. Там, – он показал куда-то в сторону, – там не могу себе ничего подобного позволить, поскольку стоит только дать слабину, как тут же ворюги подомнут под себя Россию. Этого допустить нельзя! – он замолчал, выразительно посмотрев на Булгакова. – И что же делать? Сталин решал проблему жёстко, однако эффект был кратковременным. К тому же в нынешние времена такие методы не популярны. Но вот один из моих помощников предложил весьма радикальный способ воздействия на человека с целью улучшения его природы. Вы знаете, мне поначалу показалось, что он сошёл с ума. Потом посоветовался с учёными. Говорят, такое в принципе возможно, но потребуется очень много времени. Дай им только денег, а результат никто не гарантирует! – усмехнулся Платов. – И тут попалась на глаза та ваша повесть, где некий профессор…
– Но вы же знаете, что с Шариковым ничего не получилось.
– Просто неудачно выбрали объект для опытов. Но если он смог собаку превратить в плохонького человека, так уж наверняка сумел бы из человека средних способностей сделать гения, а честного гражданина создать из подлеца.
– Послушайте! В конце концов, это же вымысел, фантазия!
– Позвольте вам не поверить, Михаил. Наверняка у профессора Преображенского был прототип. Вы хоть и врач по образованию, но совсем другого профиля. Уверен, что тут не обошлось без участия специалиста по евгенике. Или я не прав?
– Да, был такой, – чуть помолчав, сказал Булгаков. – Мы познакомились ещё в восемнадцатом году. Стыдно признаться, но после расставания с княгиней я увлёкся морфием… А потому что не было больше никаких
