было видно, даже соседние дома, которые стояли совсем близко, были едва различимы. Я стоял у почтового ящика в ожидании. Было уже три. В четыре, не дождавшись, я решил пройтись пешком. Картина, которая встаёт у меня перед глазами, меня убивает. Даже сейчас я сделал паузу перед тем, чтобы продолжить писать. Меня клонит ко сну, я продолжу завтра.
21 апреля. 1817 год.
Удалось сегодня хорошо поспать, что бывает очень редко. Странно, сегодня вновь тихо. Лишь она стоит у окна. .
Так на чём я остановился? Ах, да! Я отошел от ворот и двинулся вперёд по дороге. Я был обозлен на кучера, ведь мы с ним договорились. Я шёл, не обращая ни на что внимание, да и в тумане ничего особо и не увидишь. Я даже начал говорить сам с собой, громко возмущаясь, как в один прекрасный момент понял, что вокруг меня нет ничего кроме тумана. Я должен был уже дойти до почты. Но ничего вокруг: ни домов, ни деревьев, один туман и тишина. Я решил оставить сумку и пройтись в другую сторону, но всё это было бесполезно. Когда я посмотрел на время, на часах было двенадцать ночи. Туман не рассеивался, и на улице не стемнело. Я как во сне блуждал, не зная, что делать. Спустя какое-то время я дошёл до дома моей матери. Это единственное, что было в этом густом тумане. Он стоял и словно с издёвкой ждал меня.
Я был измотан, ничего не понимал, меня клонило ко сну. Более ничего не придумав, я вновь отправился в дом и, бросив вещи у двери, лёг на кушетку у камина. В доме по-прежнему было тепло.
Утром вновь на столе меня ждал завтрак, и вновь я поел и вышел на улицу, вновь моя прогулка была впустую. Теперь меня на столе ждал не только завтрак, но и обед, и ужин, как в отеле: трёхразовое питание и тёплая комната. Только поговорить было не с кем. Тоска и тишина, туман и белый томный свет.
Я совершенно не понимал, что мне делать, я даже не понял, стоит ли мне бояться. Я не понимал, жив ли я. Так прошло около десяти дней. Сейчас я с радостью и теплом вспоминаю эти невинные десять дней.
На одиннадцатый день наступила тьма, именно та тьма, которая была пару дней назад. Но сейчас я к ней готов, но тогда… Тогда это было адом. Страх окутал меня как паук свою жертву тонкой паутиной. Проснувшись, я не увидел света, казалось, будто я ослеп. Я тёр глаза, тыкал в них пальцами, опять ложился под одеяло, и, как маленький считал до десяти, вновь откидывал одеяло, но ничего не происходило. Тьма и тишина. Когда я кричал, даже эха не было слышно. Я пытался вставать и идти куда-то. Господи, как жутко не слышать звуков да ещё и находиться в полной тьме, не знать, что происходит рядом с тобой. Мне казалось, что рядом кто-то есть, и он молча наблюдает за мной. Я не знаю, сколько это длилось, во тьме я потерял счёт времени, я потерял чувство голода, ходил как слепой, пытаясь добраться до кухни, чтобы хотя бы попить воды. Но я потерялся в пространстве, бился о стены. В итоге я сдался, нащупал какой-то угол и забился в него. Я рыдал, как мальчишка. Я не понимал, что происходит. Все резко стало адом.
Когда я умер? За что мои муки? Я сам не понял, как мне удалось заснуть. Проснувшись, понял, что ничего не изменилось, вокруг по-прежнему тьма. Я бы наложил на себя руки, но у меня не было ничего такого, чтобы лишить себя жизни. Я не знал, как долго это будет длиться, и просто продолжал сидеть. Тишина разрывала мне уши. Эта тишина превратилась в звон. В ушах звенело, голова была готова взорваться. Наконец я услышал, как что-то затрещало, как будто в окна бьются сотни бабочек или сверчков.
Постепенно всё посветлело. Мне казалось, что я на первом этаже где-то у кухни, а я так и оставался в своей комнате и сидел рядом с кроватью. Я вскочил и побежал вниз. Открыл дверь и выбежал на улицу. Там по-прежнему был туман и ничего не изменилось. Я босой бежал вперёд, пока мои легкие не забились и я не закашлял. Обратно я шёл пешком. Что странно, на улице было тепло как в доме, но после пыток тьмой, меня это не смущало. Я, молча, еле перебирая ногами, вошёл в дом и сел за стол, который уже был накрыт к ужину. Я просидел некоторое время, не притронувшись к еде. Но всё же сдался.
Я боялся, что вновь настанет тьма, приготовил керосиновые лампы. Но я не мог их таскать повсюду и поэтому расставил их по полу в надежде, что споткнусь об них. Теперь я знал, что в любой момент могу проснуться во тьме. Натали, те дни были для меня адом, они и сейчас ад, но я смирился, а тогда было начало всего этого. Я не понимаю, как я выдержал и не сошёл с ума.
Заняться мне было нечем, поэтому как-то я начал рисовать на стенах, писать на них стихи и клеить вырезки из газет. Но на утро всё было как и прежде. Этот дом за ночь самоочищался, что бы я ни делал. Всё исчезало и вставало на свои места. Либо это дому, либо кому-то в нём не нравились перестановки. Мне не нужно было беспокоиться, что камин потухнет, он горел всегда, в доме было достаточно тепло. Через две недели после того, как всё это началось, становилось только хуже.
Вначале это был безобидный мяч из детства, тот самый, с которым я когда-то играл. Он лежал посреди комнаты в ожидании меня. Я нервно пнул его куда-то вдаль. Но он постоянно оказывался на прежнем месте. Кругом начали появляться мои игрушки, они были разбросаны повсюду. — Эти предметы из прошлого, это было самое безвредное. На камине появились старинные часы. Их ход отличался от моих настолько, что я совершенно не понимал правильность времени. Теперь у меня появились игрушки, и время я проводил за их починкой. Но наутро они вновь были сломаны. Видимо, я сам когда-то их и сломал.
Как-то, сидя за столом, мне послышались шаги, показалось, что кто-то идёт прямо на меня. Именно так и было! Я повернул голову, и это был отец. Он шёл прямо на меня, и
