Не привык он и к такому пристальному вниманию.
— Прости, — сказал вдруг старейшина. — Я не верю бабкиным байкам. Чушь это, что про вас несут. И сглаза не боюсь. Я просто…
Он вдруг смутился, сбился, и на его лице появилось странное растроганное выражение.
— Знаю, к прикосновениям ты не привычный, — продолжил чиновник. — Но хоть руку пожать можешь? Я рад, что ты выжил, Идэн.
Рыцарь помнил этого человека. Более молодым, румяным и улыбчивым. Но таким же добродушным и смелым. Только челка была гуще и манеры чуть проще. Но для охотника наличие воспоминаний ничего не меняло. Все же он протянул старейшине ладонь. Как-то скованно, будто и не для приветствия, а как если бы подал упавшую вещь. Однако, чиновник пожал руку сердечно. И Идэн машинально ответил, будто бы давно привык к такому жесту.
— Я знаю, та тварь лишила тебя памяти, — продолжал взволнованно старейшина. — Но это ничего. Просто я был дружен с твоим отцом. Знаешь, мне его все еще не хватает. Он был очень хорошим человеком, его звали…
— Колин Сторр, — сам назвал имя охотник. — Ты прав. О моем Ордене ходят разные слухи. Но каждому из нас рассказали о наших семьях. В уставе рыцарей Мира и Справедливости чтить свои корни, тем более, что их пытались отнять у нас.
— Вот и то дело, — согласился горячо старейшина. — Ты проходи, садись. Давай к столу. С дороги же только. Знаю, вы цените время, за обедом и поговорим.
Идэн многозначительно посмотрел на свои руки.
— Мари! — тут же позвал старейшина. — Воды гостю, умыться. И подавай уже, пока не остыло.
Он дождался, пока охотник сполоснет лицо и руки, указал на стул, пока его жена разливала по мискам похлебку.
— Меня Стефаном зовут, — представился чиновник. — Мы с твоим отцом каменщиками были. Дворы наши тоже стояли недалеко. В ту ночь… Натерпелись мы все страху. Жаль, что я тогда не успел. Иначе, глядишь, твоя жизнь сложилась бы по-другому.
— Я всем доволен, — скупо сообщил Идэн, приступая к еде.
— Это заметно, — чуть усмехнулся старейшина. — Вон, вымахал здоровый. Да и на лицо неплох. Девкам бы приглянулся, если бы не был так суров. Но, да ладно, я слышал, у вас там и дисциплина строгая, да и дело ваше не простое, опасное.
— Здесь я тоже по делу, — напомнил охотник. — В письме магистру было много всего сказано. Но что из этого истина?
— Да в целом, вроде бы ни в чем не соврали, — отозвался Стефан.
— И о Кровавой Луне, и о засухах? — тон рыцаря был все таким же сухим, что казалось сейчас хуже открытой насмешки.
— И об этом тоже, — закивал чиновник, с аппетитом поедая похлебку. — Позапрошлая Луна как раз в кровь и окрасилась. Как и еще за три до нее. И раньше тоже. За городом топи в лесах. И по вечеру, когда она низко, часто кровавой и кажется.
— Ведьмы не управляют небесными явлениями, — заметил Идэн. — Это могут лишь Боги.
— Это индюку понятно, — снова усмехнулся старейшина. — Да только, когда дело плохо, люди все в кучу валят. Так же и с засухами. Ежели три дня без дождя, уже сухо. И не поспоришь.
— Порча скота, — коротко напомнил охотник следующую деталь.
— А вот это было, — уже серьезно отреагировал Стефан. — И тут на болезнь не спишешь. Так ведь целые стада дохли бы. Но нет. Первый случай был две недели назад. На постоялом дворе. Конь. Заметь, первогодка молодой. И до того три дня стоял в стойле, здоровый и, говорят, сноровистый. А потом вдруг зачах.
— Кто знающий лошадь смотрел? — то, что Идэн заинтересовался темой, можно было понять лишь по тому, что вопросы свои он стал задавать чуть быстрее и резче.
— Коновалова жена, — послушно продолжил чиновник. — Она не то, чтобы целительница, но животных чувствует. Ей с ними проще, чем с людьми. Даже кошку гулящую может выходить. Так вот она две ночи того конька выхаживала, да все без толку. Хвори, вроде, нет, жрал прилично, да будто дряхлел на глазах. Так и помер. А буквально еще черед пару дней корова во дворе, что в мастеровых кварталах, ближе к лесу, вдруг тоже так же дряхлеть начала. А за ней и еще две в разных дворах. Последним пес сдох у кузнеца. Здоровый был, как волчара. Вообще за сутки убрался.
— А люди? — задал охотник следующий вопрос.
— Обошлось, — облегченно вздохнул Стефан и ухватился за бутыль с медовухой.
Он уже собирался плеснуть варево в обе кружки. Да замялся. Вопросительно глянул на гостя. Идэн привычно мотнул головой, отказываясь. Он не переносил алкоголя. Пить мог, но вкус был ему противен.
— Молока бы, — вместо этого, заметил рыцарь.
— Мари! — снова заорал старейшина. — Сегодня доила Мушку? Неси!
Буквально через минуту перед охотником поставили крынку. Идэн ненавидел молоко. Но дело требовало пить.
— Как тебе? — выспрашивал чиновник. — Утреннее. Сладкое аж. Да?
Рыцарь кивнул со своим обычным безэмоциональным видом.
— Так что? Ни одной странной смерти? — вернулся он к делу.
— Не в этот раз, — насупился старейшина. — Нас боги хранят. За те годы, что ты не возвращался, тут было тихо. Но тот раз помним все. Таких смертей не было.
— Ты считаешь, что ведьмы могут убивать только так? — осведомился охотник. — Грубо, чтобы забрать внутренности для своих ритуалов? Это редкость. Смерть они могут нести разную и по разным причинам.
— Тогда тут не помогу, — подумав, признался Стефан. — Не знаю просто. Когда страшно, да кровищи много, то мне бы доложили. Вперед ветра прибежали бы. А так… Это надо у жрецов спрашивать. Или в покойницкой, у могильщиков. Что ты и сам знаешь.
— А дети? — перевел тему Идэн.
— Вот это точно не брехня, — уверил его чиновник. — И снова наслышан, часто про ведьм такие байки сочиняют, будто именно они детей воруют. Но тут правда. Первой дочка маленькая у ткачихи одной пропала. Мать ее одна растила, берегла, считай, ради дочки и жила. Работала дома, чтобы за ребенком глядеть. И девочка, слышал, была послушная. Ну, знаешь, дети бывают беспечны и шкодливы. Но не она. Без матери на улицу не ходила, шалостей не делала, без спросу никуда.
Старейшина сделал паузу, чтобы поесть немного и отхлебнуть еще медовухи. Охотник неспешно ел и ждал продолжения.
— Днем дело было, — рассказывал дальше Стефан. — Мать в соседней комнате ткала. Девочка играла. Время к обеду, и женщина позвала дочь. А той и нет уже. Только окно в комнате чуть приоткрыто. Причем то, что во двор выходит. Конечно, мать шум подняла, все искали, звали. Но так и все.
