В складках измятого постельного белья я увидел несколько лепестков какого-то цветка — три из них по-прежнему крепились к обломанному тонкому стебельку.
Я машинально собрал лепестки в ладонь и некоторое время разглядывал их, прежде чем в полной мере осознал загадочность их появления в спальне. Помятый цветок, который я ориентировочно отнес к какому-то виду Curcas, или целебного ореха, был свежим, следовательно, не мог находиться в комнате много часов. Кто внес его сюда и каким образом? И, кроме того, что могло означать его присутствие здесь?
— Смит! — позвал я и направился к двери, держа таинственные лепестки на раскрытой ладони. — Посмотрите, что я нашел в спальне!
Найланд Смит, который в это время исследовал содержимое положенного на стул портфеля, повернулся, и взгляд его упал на лепестки и крохотный обломок стебля в моей руке.
Кажется, никогда прежде не доводилось мне видеть столь резкой смены выражений на лице человека. Даже в неверном освещении гостиной я заметил смертельную бледность, покрывшую лицо друга, и металлический блеск, появившийся в его глазах. Он произнес спокойным, но хриплым голосом:
— Положите все это… туда, на стол… или куда угодно.
Я повиновался без возражений, ибо что-то в его поведении заставило похолодеть мое сердце.
— Это вы сломали стебелек?
— Нет, я нашел его в таком виде.
— Вы нюхали лепестки?
Я отрицательно покачал головой. Тогда, не сводя с меня глубоких серых глаз, имевших в высшей степени странное выражение, Найланд Смит сказал уму непостижимую вещь.
— Произнесите медленно и четко слова «Сакья Муни», — велел он.
Я уставился на друга, едва веря своим ушам.
— Но…
— Вы не ослышались! — рявкнул он. — Делайте, что вам говорят!
— Сакья Муни, — произнес я, удивляясь все больше. Смит невесело рассмеялся.
— Ступайте в ванную и тщательно вымойте руки, — последовал очередной приказ. — Смените воду в раковине по меньшей мере три раза.
Не сомневаясь более в полной серьезности друга, я повернулся, готовый следовать всем его указаниям, а Смит в это время громко позвал: «Битон!»
Слуга, трясущийся и бледный, появился из спальни как раз в тот момент, когда я открывал дверь ванной. Я тщательно мыл руки и слушал, как Смит допрашивает Битона.
— Сегодня в номер вносили какие-нибудь цветы?
— Цветы, сэр? Конечно нет. И вообще в номер не вносили ничего, кроме того, что внес сюда я сразу по приезде с Востока.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно.
— Кто же приносил вам еду?
— Загляните в мою комнату, сэр: имеющихся там консервов нам хватило бы еще на несколько недель. Сэр Грегори послал меня купить все это в первый же день после прибытия в Лондон. До сегодняшнего вечера никто не выходил из номера и не входил в него.
Когда я вернулся из ванной, Найланд Смит стоял посреди гостиной, в явном замешательстве дергая себя за мочку левого уха. Он обернулся ко мне.
— Для меня одного это немного чересчур, — сказал Найланд. — Окажите любезность, свяжитесь по телефону с инспектором Веймаутом. Кроме того, буду вам признателен, если вы попросите владельца отеля, мистера Самаркана, немедленно подняться сюда.
Я шагнул к двери.
— И ни слова о наших подозрениях мистеру Самаркану, — добавил Найланд. — Ни слова о медном сундуке.
Я ушел уже довольно далеко по коридору, прежде чем вспомнил об обстоятельстве, которое сэкономило бы мне время. В каждом номере отеля был телефон. Не расположенный лишать себя возможности поразмыслить несколько лишних минут, я не стал вызывать лифт и спустился вниз по широкой мраморной лестнице.
Какое странное приключение ожидало нас впереди? Что находилось в медном сундуке, который день и ночь охранял сэр Грегори? Что-то каким-то образом связанное с Тибетом, что покойный называл «ключом к Индии» и за чем охотился зловещий «хромой человек»?
Кто такой этот хромой? Что такое Си Фан? Наконец, каким способом мог цветок, на который с таким нескрываемым ужасом смотрел мой друг, попасть в спальню Хэйла и почему Смит велел мне произнести слова «Сакья Муни»?
Так, без определенного порядка и цели бежали мои мысли — и, как это часто бывает, ноги мои последовали их примеру. Поэтому, очнувшись, я обнаружил, что вместо того, чтобы выйти в вестибюль отеля, я повернул не в ту сторону и теперь очутился в совершенно незнакомой мне части здания.
Длинный коридор, облицованный неизбежным белым мрамором, уходил вдаль за моей спиной. Я стоял перед аркой, занавешенной тяжелыми шторами. Раздраженно отодвинув штору, я обнаружил за ней застекленную дверь, открыл ее и увидел дворик, тускло освещенный и наполненный терпким, похожим на запах ладана ароматом.
Я сделал было шаг вперед, но тут же замер на месте. До слуха моего донесся уже знакомый звук. Из-за второй занавешенной шторами двери, находившейся рядом справа от меня, послышались приглушенное постукивание и одновременно шум, словно производимый неким предметом, который тащили волоком по полу.
«Хромой человек!» — отчетливо прозвучало в моем мозгу.
Я прыгнул к двери, взялся за занавес… и тут навстречу мне шагнула женщина, загораживая мне дорогу!
Никакого представления, даже смутного, не осталось у меня от ее костюма. Я запомнил только зеленую шелковую шаль, расшитую белыми птицами, наброшенную на плечи и голову женщины таким образом, что нижняя половина ее лица оставалась закрытой. Зловещий взгляд огромных темных глаз буквально приковал меня к месту.
В глазах этих горел гнев — но не он так сильно поразил меня, а то обстоятельство, что глаза женщины показались мне как будто знакомыми.
Несколько мгновений мы стояли неподвижно, глядя друг на друга, потом…
— Вы уходить, — сказала женщина и раскинула руки в стороны, загораживая дверной проем.
У нее был хрипловатый голос. Дикарские браслеты и побрякушки из дешевого серебра восточных базаров украшали ее обнаженные руки цвета слоновой кости. Очевидно, она была полукровкой евразийского происхождения.
Я заколебался. Постукивание и шорох прекратились. Но присутствие здесь этой гротескной фигуры в восточном одеянии только увеличило мое желание пройти за дверь. Я пристально смотрел в черные глаза — они не мигая смотрели на меня.
— Вы уходить, пожалуйста, — повторила женщина, поднимая правую руку и указывая на дверь, через которую я вошел. — Это есть частный номер. Что вы делать здесь?
Слова ее, хоть и произнесенные на ломаном английском, напомнили мне о том, что, вне всяких сомнений, я незаконно вторгся в чужие владения. И какое право имею я врываться в чужой номер?
— Там находится один человек, которого мне нужно увидеть, — сказал я, понимая, насколько ничтожны мои шансы на успех.
