Найдут этого хряка, хотя я постарался замести следы, и для этого пришлось провести почти час в пустой операционной, со скальпелями и анатомической пилой.
Работа на скорую руку, недостойная мастера. Мне даже было немного стыдно за результат.
Хорошо хоть, что у них нашлось так много пластиковой пленки. Это добавило искру вдохновения даже в такую быструю халтурку.
Я люблю работать с пластиком. Он универсален, он нивелирует любую форму. Скрывает ее до поры.
Мне, конечно, придется покинуть город. Некоторое время попетлять по стране, уходя от возможного преследования. Изменить внешность, изменить имя. Для этого у меня все готово. Целых два тайника, о существовании которых они не догадываются со всеми своими ищейками, спецпрепаратами и напичканными электроникой лабораториями.
И никакой умненький мальчик Молчанов им тут не поможет.
Мне надо как можно скорее покинуть город, но жажда творчества сильна.
Вдохновение снова пьянит меня. Оно жжет меня изнутри, я не в силах противостоять. Перед отъездом я позволю себе небольшой… нет, не Проект, конечно, а так, легкий эскиз. Вольный росчерк на память этому Молчанову и остальным.
О, с каким удовольствием я поработал бы с ними! Конечно, материал не особо хорош, но из любви к искусству, исключительно из любви к искусству…
Но что я слышу?
Наверху вопит сигнализация. Кто-то обнаружил мое отсутствие?
Что за незадача — какой-нибудь припозднившийся лаборант? Но как он проник в боксы? Доступ туда кому попало не дают. Это с санитаром мне повезло. Похоже, везение мое имеет свои пределы.
Или нет?!
Нет, мне по-прежнему везет, несомненно.
Я замечаю его первым.
Гремя каблуками по плитке, он быстро спускается по ступеням, на один лестничный пролет выше меня. Сам идет ко мне в руки, самоуверенный щенок, который решил залезть мне в голову. Тот, кто осквернил своим вторжением мою Башню.
Теперь-то посмотрим — кто кого?!
Я отхожу к лифтам, свет там не горит, и зал тонет в полумраке. У стены стоит кадка, из которой торчит толстая пыльная пальма. Я застываю за ней, вжавшись в стену, азартно сжимая в пальцах карандаш.
Все, что остается, — это немного подождать.
А потом я узнаю, сколько оттенков таит в себе его кровь.
* * *
«…лично присутствовал при кремации. Я даже рад, что все так разрешилось. Как подумаю о неповоротливости нашей судебной системы, о том, какая шумиха поднялась бы в прессе… Впрочем, это лирика.
Считаю, Колпин сделал нам большое одолжение, решившись на побег.
Что касается стажера Молчанова, он не перестает удивлять меня. Я поинтересовался, что ему понадобилось в клинике в такое позднее время? Ответ меня ничуть не удивил.
Экспериментатор… Для таких, как он, все запреты и санкции — это пустой звук!
По моему скромному мнению, его перевод в Агентство — это, мягко говоря, несколько преждевременное решение. Что ему действительно необходимо, так это дисциплинарное взыскание.
Впрочем, вам видней.
Между тем, надо отдать стажеру должное. Действовал он, несмотря на отсутствие опыта оперативной работы и хотя бы базовой подготовки, профессионально, что в сложившихся обстоятельствах удалось бы не каждому.
Он почти не пострадал, если не считать пары царапин и многочисленных синяков.
Поиски Г. Петровского, санитара, дежурившего возле бокса Колпина и пропавшего в ночь, когда была совершена попытка побега, до сих пор результатов не дали.
Гражданку Нильскую выписывают на днях. Состояние ее хорошее, никаких серьезных физических повреждений зафиксировано не было. Что же касается перенесенного стресса, то надеюсь, он не скажется в дальнейшем на психологическом здоровье потерпевшей. Впрочем, это уже забота медиков.
По данному делу все. Подробные материалы предоставлю вам лично в рабочем порядке. Рудокоп».
* * *
Тарабанов — Пескову.
Федор Борисович, сегодня Рудокоп сделал подробный устный доклад по интересующему тебя делу. Разрешилось все, кажется, благополучно. Что касается Молчанова — он принял наше предложение с энтузиазмом и сегодня был зачислен в отдел Костина. Посмотрим, как покажет себя, у них там как раз подходящее дело наметилось.
Рудокоп продолжает вести наблюдение.
Тарабанов. * * *
— Ольга, как вы себя чувствуете?
— Хорошо, спасибо.
— Может быть, подвезти вас?
— Спасибо, я возьму такси.
У самого лицо мертвецки бледное, глаза красные от недосыпа, нижняя губа разбита и скула залеплена пластырем, руки подрагивают, и он прячет их в карманах плаща. И все равно продолжает строить из себя рыцаря. Хороший парень. Мне встречалось мало таких.
— Если вам надо будет поговорить с кем-то или…
— Да, я знаю. У меня есть ваш номер.
— Молчанов! — кричат ему от дверей.
По ступеням спускаются типы в официальных костюмах, при галстуках, машут ему. У двоих поверх костюмов накинуты белые халаты.
Я не могу спокойно смотреть на них. За прошедшие дни эти галстуки и белые халаты не оставляли меня в покое. В перерывах между утомительными расспросами они надоедали своим деликатным, настойчиво ласковым обхождением или просто маячили на периферии зрения, всегда готовые появиться по первому зову. Может, все это и было в соответствии с их мудреными инструкциями, и все они делали правильно. Действительно, предшествовавший моему освобождению кошмар как-то поблек, отошел на второй план… Но как же они замучили меня!
Мне надо просто остаться одной. Побыть наедине с собой. И даже Молчанову со всем его мальчишеским рыцарством этого не понять.
— Так, — говорит Молчанов, в ответ машет рукой людям в костюмах. — Похоже, меня сейчас будут препарировать…
Он ловит мой взгляд, и на бледных щеках выступают красные пятна. Сам понимает, что шутка вышла двусмысленной.
Помрачнев, он лепечет что-то извинительное.
Боится, что напомнил мне о Кате и сейчас я опять устрою истерику.
Напрасно. Все это ушло. Такое не забывается, конечно… Но сейчас этого как будто нет. Задвинуто в дальний ящик стола глубоко и надолго. Хорошо бы — навсегда.
Чтобы снять неловкость, я улыбаюсь.
— Может… я могу сам позвонить вам? — спрашивает он. — Убедиться, что все в порядке?
— Конечно.
Его снова зовут.
— Ну… до свидания, Ольга, — говорит он, протягивая мне ладонь.
— До свидания.
Он быстрой походкой направляется к своему начальству, людям с печатями вечного недовольства на лицах, а я иду вдоль по улице, чтобы поймать такси. Ярко светит солнце. Молодые люди провожают меня глазами.
