– И не только умным, но и исключительным человеком.
– Вот именно, – с энтузиазмом подхватил мой брат. – Но есть и еще кое-что. У него не было ни родителей, ни братьев, ни сестер. Ни одного человека, кого можно было бы назвать его семьей.
– Сирота! – воскликнула я. – Точь-в-точь, как Андреа. Тогда нам просто нужно узнать, где прошло его детство, чтобы использовать ключ. Вот почему этот ключ такой же, как ключ Андреа. Потому что подсказка находится в одном из таких же ящиков… – взволнованно сказала я.
– Как раз этим и занимаюсь: ищу, где он вырос. Ну, они ищут…
– Вот так вот просто.
– Нет, вот так вот дорого. Но если в сети есть хоть какие-то данные, то они обязательно найдут их. А они наверняка есть, потому что он стал весьма известным.
– Хотелось бы мне иметь такую группу исследователей… – пробормотала я, направляясь к двери.
– Для этого у вас должно быть много денег. Больше, чем у любой другой газеты, потому что всегда легче спрятать информацию, чем ее найти.
Мы решили, что уже пора спать. День был очень напряженным.
– Спокойной ночи, – сказала я брату.
– Спокойной ночи, – ответил он.
Я вернулась в свою комнату.
Я легла, но, несмотря на усталость, не могла уснуть. Голова шла кругом, и я начала думать о других зацепках, вариантах, местах…
После нескольких минут размышлений, которые ни к чему не привели, я погасила свет. В темноте я начала думать, что мой брат был там, в соседней комнате, прямо как в детстве, когда мы перестукивались через стенку, чтобы сказать друг другу, что еще не спим. Тогда мы выучили азбуку Морзе, чтобы общаться по ночам. Я чуть было не постучала в стенку, но в последний момент сдержалась.
По другую сторону стены мужчина также лежит на кровати, пытаясь распутать этот клубок, разгадать эту головоломку…
Он поворачивается на бок, обнимает подушку и смотрит в стену, отделяющую его от комнаты, где сейчас находится родная сестра. Алан чувствует себя счастливым, потому что впервые за долгое время они снова так близки. Он поднимает руку, и в тишине где-то на грани между сожалением и любовью, раздается несколько ударов.
Один громкий стук.
Один тихий.
Тишина.
Два громких стука, один тихий и снова громкий.
Два стука тихих и один громкий.
Два тихих стука…
И два человека плачут по разные стороны стены, которая, вопреки всей своей толщине, теперь намного тоньше той, что они когда-то выстроили друг напротив друга, предав прошлое забвению. Теперь ее намного легче разрушить.
___
После случившегося жизнь уже не была прежней. Восемь участников, словно члены маленькой семьи, перестали доверять друг другу. Двери больше не оставались открытыми по ночам, они не обменивались шутками между собой, исчезла радость, наполнявшая множество разных моментов раньше… Все хорошее постепенно ушло, уступив место рутине.
Они поняли, что их повседневная жизнь никак не изменится в будущем. То же обычное замкнутое пространство, тот же распорядок дня, те же повторяющиеся задачи и ограничения и, прежде всего, те же неизменные лица.
Но если и было что-то хуже рутины, так это, несомненно, отсутствие возможностей. Можно привыкнуть к повторению одних и тех же действий снова и снова, когда каждый день точь-в-точь похож на вчера. На самом деле большинство на Земле живет именно так. Но людям нужны возможности. Даже если они никогда ими не воспользуются, оставаясь внутри вечно крутящегося колеса, в которое сами себя загнали, то все их существование сводится к одной фразе: «Когда-нибудь я это сделаю». Люди должны знать, что у них есть хотя бы шанс.
Но на Марсе не было возможности познакомиться с кем-то новым, пойти выпить и потанцевать с незнакомцем, записаться в какой-нибудь клуб, чтобы завести друзей, увидеть женщину своей мечты на случайной вечеринке… Не было городов, которые можно посетить, не было ресторанов, которые можно было бы открыть для себя, не было парков, где можно было бы прогуляться, или моря, чтобы уплыть куда-нибудь далеко-далеко… Ничего.
Именно это отсутствие возможностей начало также утомлять аудиторию, которая, несмотря на новизну проекта, утратила к нему интерес, как ребенок к надоевшей игрушке. Зрители все больше и больше интересовались не жизнью на Марсе, а последними сплетнями о новых инфлюенсерах на Земле.
И, наконец, именно эта каждодневная рутина заставила участников думать о том, что они сделали неправильный выбор. Возможно, на Земле было лучше.
После случая с изнасилованием все изменилось.
Фрэнк уже не был прежним. Хотя на публике он простил Мастера, ярость не утихала внутри него. Ему удавалось контролировать ее и скрывать ровно до того момента, пока он не смотрел на себя в зеркало и не видел на один зуб меньше.
Мастер, со своей стороны, предался полной меланхолии. Он был эмоциональным, активным человеком, привыкшим ходить по улицам города от бара к бару, от одного заведения к другому. Он больше не выносил однообразности этого места. В течение первых нескольких недель после инцидента Мастер не раз пытался выйти наружу без разрешения, чтобы хоть как-то расширить границы своего существования. Из-за этого у него было немало конфликтов с компанией-организатором и Джоном, но в последнее время он устал даже от этого.
Военный много раз сожалел, что взял в руки пистолет. Теперь все знали о существовании в колонии оружия и о том, что Джон был единственным, у кого был к нему доступ. Это давало ему власть над остальными, и Джон знал, что неравенство почти всегда приводит к конфликтам. Он видел слишком много таких примеров в жизни.
Мисс потеряла всяческий интерес к физической близости. После случившегося она стала более замкнутой и изолировалась от группы. Ее ночи уже никогда не были прежними. Прошло довольно много времени, пока кто-то снова не оказался в ее комнате. Каждый вечер собираясь спать, Мисс пыталась запереть дверь любым предметом, и малейшего шума ранним утром было достаточно, чтобы она проснулась вся в слезах.
В тот момент Амели еще не знала, что всего через несколько недель ее жизнь изменится полностью.
___
В ту ночь я едва могла уснуть, постоянно думая о кольце, о стуках в стену, о желании, которое я загадала своему отцу, обо всей этой бессмысленной игре.
На следующее утро я встала, приняла душ, оделась и написала брату сообщение, что жду его внизу, в кафе отеля.
Я заказала себе чай и просидела там почти час в одиночестве, наблюдая за людьми.
«Я тебя люблю», – сказал мне мой брат пусть даже и через стук в стену. Я думала как раз об этом, когда он появился. Я смотрела на Алана, пока он шел к столу, улыбаясь. Возможно, он хотел, но так и не решился поцеловать меня.
– Доброе утро, – сказал брат, усаживаясь напротив.
– Доброе утро. Тебе удалось что-нибудь выяснить?
– В общем, да… Это было нетрудно, хотя должен признать, что заслуга даже не моя. Я просто сидел и ждал ответа. Иногда он есть, иногда его нет.
– Вот это сервис! Вот бы нам такой источник информации в газету. Ты хоть знаешь тех людей, кто передает тебе все данные?
– Знаю? Да ты что, никто их не знает. У меня есть только ники: gnr20, gunswagger, zerozero…
– Забавные имена, – отметила я, когда официант принес брату кофе со льдом. Он бросил кубики в чашку, добавил сахар, все перемешал и выпил залпом.
– Ладно, поехали в аэропорт, – сказал он, улыбаясь.
– В аэропорт?
– Да, это далековато.
Наша цель находилась почти на другом конце страны. Как только мы приземлились, то взяли напрокат машину и поехали по пустынным дорогам, пока не добрались до большого дома рядом с маленькой церковью.
Как и в прошлый раз, когда мы приехали в приют, где воспитывалась Андреа, возле дома стояло несколько припаркованных желтых фургонов.
Мы постучали в дверь, и нам открыл пожилой мужчина. Он посмотрел на нас сверху вниз и пригласил войти. Мы вкратце рассказали ему нашу историю, а затем спросили о ящике.
